– Замечательная новость, - поддакивает мама и, одернув платье, спешит к нам. – Дети завтрак-то готов уже? Так пахнет, м-м, - она берет меня под руку. – Балуете вы нас. Я тогда ещё денёк сегодня поленюсь, - она тянет меня в столовую.

Через ее плечо оглядываюсь на Элю.

На ее лицо вернулись краски, глаза сверкают, этим взглядом на месте можно испепелить дотла.

Шагаю в столовую.

Нет, ну я тоже прав.

Вчера ночью едва сдержался, чтобы всё о нас не выложить, я должен знать.

Но Элю я вчера отпустил. Успел даже одеяло поднять, и когда мама зашла – мирную картину застала, под названием «дети общаются».

Хотя, она в таком приподнятом настроении была, что и слона бы в комнате вряд ли заметила.

– Садитесь пока, я все принесу, - Эля выпутывается из объятий отца и сворачивает на кухню.

– Я помогу, - вызываюсь и нагоняю ее.

Чеканя шаг, она идёт к столу. Грохочет подносом, приборами, гремит тарелками, меня игнорирует, и лишь когда я пристраиваю в поднос вазу с цветами, цедит:

– Там уже стоят цветы, убери это.

– Эй, паучок, а спасибо сказать? – послушно убираю вазу и забегаю вперёд, преграждаю ей дорогу. – Я же про ребенка промолчал.

– Я бы поклонилась, да вот всё уроню, - кивает она на поднос в руках.

– Достаточно просто «спасибо, Белый», и поцелуй вот сюда, - пальцем тычу себе в щеку.

– А жирно не будет?

– Нет.

– Ты сказал отцу, что я переезжаю. А я не собиралась. Для чего ты нас лбами хочешь столкнуть в одном доме, чего добиваешься? – она шумно выпускает воздух. – Так, всё, отстань, - она сдвигается в сторону.

– Куда ты его схватила? – держусь за поднос. – Дай я понесу, тебе, беременной, тяжести нельзя.

– Эрик, руки убери!

Она отступает назад, я дёргаю поднос на себя, и он опрокидывается.

Мы вместе отскакиваем, на пол валится завтрак, бьётся посуда, по плитке расплывется какао.

– Ну вот что ты сделал? – она смотрит вниз и, кажется, заплакать готова из-за такой ерунды, как наяву вижу нервы в воздухе тонкими струнами, которые лопнут вот-вот.

– Тихо, тихо, - притягиваю ее за талию, веду к табурету. – Я все быстро уберу, и приготовлю новый завтрак.

– Яичницу? – она не садится, сдувает волосы со лба, берет пульт от кондиционера и давит кнопки.

– Что у вас здесь такое? – на кухню заглядывает встревоженная мама. Видит, как я собираю с пола осколки и ахает. – Сынок, как же так! Что случилось?

– Я запнулась, - бормочет Эля.

– Эрик, бессовестный, сам не мог тарелки взять? – ругается мама и равняется с Элей, трогает ее за руки. – Ты не ушиблась? Не порезалась?

Слушаю их и молча убираю с пола завтрак.

Зачем я влез, может, она, правда, за Саню замуж хочет?

Черт, какая дурацкая ситуация. Если неизвестно, чей ребенок – замуж она выйти не может ведь?

– Где мусорное ведро? – вклиниваюсь в женскую беседу.

– Вон там, за дверцей, контейнер, - подсказывает Эля.

– А у нас теперь завтрака нет, получается? – мама огорченно вздыхает на Элины старания, которые я вперемешку с осколками вытряхиваю в корзину. – Ну ничего, мы с тобой вместе сейчас что-нибудь вкусненькое сделаем, да? –дожидается кивка паучка и указывает мне на дверь. – Эрик, под ногами не путайся, с Давидом в столовой подождите.

– Замечательно, - бурчу и мою руки.

Под ногами не путайся – будто я какой-то мелкий пацан, отсылают меня.

Выхожу из кухни, в столовой двигаю стул.

– Ну что там? – Давид поднимает взгляд от планшета.

– Придут скоро, - хмуро буркаю.

– Вообще, у нас помощница по хозяйству есть, - Давид откладывает в сторону планшет и складывает руки перед собой, сцепляет их в замок. – Но сегодня решили никого не дергать, семейный день провести. У тебя же планов нет никаких? После завтрака планировали прокатиться на пруд, у нас здесь недалеко. Погуляем. Пикник можем устроить, там удобные беседки, мангалы стоят.