– Конечно, когда же еще потрясти своими долларовыми кошельками, как не в благотворительный вечер, – с легким пренебрежением отвечает.

– В своем городе я помогала приюту для животных. Нечасто, к сожалению, по мере возможностей, и мне от этого грустно.

Шахов останавливается перед дверью. Та какая-то золотая. Пантовая.

– В тебе скопилась вся глупость этой планеты? Ты прям тошнотный образец доброты и порядочности, Лиззи.

Улыбается. Хочется врезать по этой самой улыбке, пусть она и ничего такая. Манящая, я бы сказала.

– Зато ты средоточие всего мерзкого и эгоистичного, да, Фил?

– А у мышонка-то есть зубки…

Опускаю глаза на свою обувь и чувствую, как его настырный взгляд скользит по моим плечам и ключице. Потом он многозначительно хмыкает и открывает передо мной это золотое недоразумение.

Хотя, может, у меня нет вкуса, раз не смогла заценить это произведение искусства. Оно, уверена, привезено из Италии или Франции и стоит целое состояние.

А на корм для выброшенной собаки из частного сектора нашего города мы собирали целых два дня. На мой электронный кошелек было переведено в сумме всего две тысячи рублей. Этого едва хватило на осмотр ветеринара и скромный пакет сухого корма.

– Прошу, – Шахов отодвигает передо мной стул. Его галантность чуть-чуть, но обезоруживает. Пусть он и прикидывается сейчас хорошим, я не могу не улыбнуться.

– Спасибо. Не думала, что ты решишься.

– Решусь на что? – Фил сводит брови вместе. И правда, не понимает? Издаю звук что-то вроде хихиканья.

– Поухаживать за мной! Ты открыл дверь, отодвинул стул. Еще немного и подаришь цветы.

Говоря про цветы, я представляю какой-нибудь большой букет чего-то экзотического, редкого. Орхидеи, например. Они не в моем вкусе, но было бы приятно получить их в подарок.

– Это точно мимо меня, Лиззи.

Филипп сидит напротив и вяло листает меню. Оно и так состоит из трех страниц, а Шахов не заинтересованно скользит по строчкам.

Я открывать боюсь, но мне любопытно.

Здесь есть те небезызвестные крутоны?

Парень сейчас привлекает взгляды доброй половины ресторана. Есть в нем что-то такое притягательное, мужское и властное.

Наверное, это передается от успешного отца сыну. Даже если нарядить в бренды, которые носит Шахов-младший, одного из моих бывших одноклассников, все равно тот же Колька Шипилов не будет таким притягательным, как Фил. Это настораживает, пугает и чертовски притягивает.

Я по-прежнему глупый мышонок, и этот подонок раздавит меня своим дорогущим ботинком от «TESTONI». И не спрашивайте, откуда я знаю эту марку мужской обуви.

– Выбрала? – откинувшись на спинку стула, спрашивает. Цвет его глаз неразличим, но я знаю их темноту.

Я загибаю уголки страниц папки меню, повторяю те же движения, что и Фил: просматриваю строчки.

– «Цезарь» с курицей и сок, – прочистив горло неуклюжим кашлем, отставляю от себя тяжелую папку.

Шахов смеется. Клянусь Богом, я хочу встать и вновь врезать ему по лицу. Мысленно я сделала это миллионы раз.

Но вместо этого мои легкие как схлопываются, а так хочется вдохнуть. Щеки пылают, руки тянутся прикрыть позор.

– Здесь нет «Цезаря», Лиззи. Или это единственное, что подавали в вашем городишке? У вас там вообще был хоть один ресторан?

Сжимаю ладони в кулаки и поджимаю губы. Смотрю в упор в его наглое лицо. По-хорошему я могу встать и уйти. Я ничего не должна ему, а Шахов мне. У нас как бы ноль-ноль.

Учитывая кражу моего нижнего белья, все же один-ноль, но все же я не обязана терпеть его насмешки.

Шахов продолжает оставаться подонком.

– Мне нравится этот салат. Он вкусный, – зеркалю его позу.