Когда чайник закипел и громко освистал тишину, я вздрогнула и бросилась его снимать.

Вот и зачем я сюда поперлась?

Я спрашивала себя об этом каждый день. Но ответа не знала. Мне хотелось просто куда-то забиться подальше, чтобы ничто не напоминало о прожитых двадцати годах жизни с Владом и не делало тем самым больно. Да, наверное, именно так. Говорят же, что человеку нужно четыре месяца, чтобы оправиться от потери. Хотя, нет, у меня не потеря… У меня — поражение. Как ни крути, я проиграла молодой и прыткой, которая увела у меня мужа и семью, а это — невероятно больно. Это в соцсети просто говорить, что нужно встряхнуться, встать на шпильки и почесать в светлое свободное будущее, но… все непросто. Как, черт возьми, отделаться от этой горечи проигрыша? И от понимания, что ну очень хочется утереть всем нос, встать, грянуть так, чтобы все услышали и сказали: «Ничего себе, Наташка! Какая молодец! Похорошела, зажгла!» Но мне…

…мне пока что хотелось лишь рыдать.

Нет, сидеть тут эти четыре месяца я не планировала, но хоть немного прийти в себя нужно.

Я всхлипнула и осмотрелась. Пока что я наслаждалась этой заброшенностью, которая тут была повсюду. Мы с этим местом, наверное, были похожи. Никто в нас давно не нуждался.

— Мррр? — подала голос Мушка.

— Что, съела уже корм?

Мушку я подобрала на въезде в поселок. Она жалась к остаткам шлагбаума и жалостливо мяукала. Я забрала ее с собой в очередную поездку в город, сводила к ветеринару, затарилась кормом, и уже через пару недель Мушка все больше приближалась формами к упитанной Мухе. Характер у нее был дерзкий, но ласковый. Она поняла, что у нее теперь есть дом, и далеко не отходила, а вдвоем нам было куда веселее. Мушка гоняла мышей, любила греть новоприобретенное пузо на солнышке и собирать репейник на себя в высокой траве, в которой тонула добрая часть маминого наследства.

Тут кошка вдруг встрепенулась и подскочила к окну. Я последовала ее примеру. Сосед наш, оказывается, очнулся. Мужчина очень тяжело поднялся, взошел на крыльцо и неожиданно повернул голову прямо к нам с Мушкой. Я юркнула за занавеску и замерла. Мушка только недоуменно на меня глянула, но продолжила наблюдение. Когда она, наконец, моргнула и отвела взгляд, я снова приблизилась к шторкам, но соседа на крыльце уже не было.

Странный какой-то. Под наркотиками? Пьяный? А, может, просто устал?

— Ну, какой бы нормальный человек тут бы жил? — вопросила я в тишине и смущенно застыла. Мушка ожидала объяснений пустой миске, но я на всякий случай решила объяснить ей и другое: — Я не в счет. У меня обстоятельства. А этот, — и я указала на соседний участок, — вряд ли в подобных.

Пришлось наполнить миску.

— Черт, вот же не свезло с соседом! — шептала я. На самом деле тут жили люди, просто жилые дома разбросаны по территории дачного поселка, и до ближайшего горящего окошка километра два или три. А этот приперся прямо под окно, разбудил грохотом своего мотороллера… — А я-то уже обрадовалась, что в округе никого.

Привычка говорить вслух появилась только тут, но… она странным образом мне помогала. Я выговаривалась, давала волю чувствам по полной. Я говорила с Владом, детьми, Валерией… Высказала им тут все. Мне казалось, Мушка иногда смотрит на меня укоризненно. И если она вдруг уйдет, я ее пойму. От меня все уходят. Папа, когда я была еще маленькой, потом мама, теперь вот Влад и дети.

— Мрр? — напомнила мне Мушка, что все еще ждет, когда я отлипну от шкафа и вернусь с пачкой еды.

— Иду, — насупилась я и осчастливила кошку.