Тетя Грета всхлипнула и прижала к глазам платок.

– Мне очень жаль…– пробормотала Ирис.

– Возможно, у Гвидо от болезни помутился разум! – вдруг заявила тетя Грета, отнимая от лица платок. Глаза у нее оказались сухие. – Зачем, спрашивается, он взял перед этим в руку…

– Мадам, не желаете ли еще кекса? – вдруг предостерегающим голосом перебил ее Рекстон. – Помадка сегодня особенно удалась повару.

– О… да, спасибо, – осеклась тетя Грета.

Эта сцена не укрылась от внимания Ирис. Рекстон не желал, чтобы гостья узнала о странных обстоятельствах смерти барона, и вовремя укоротил язык своей хозяйки.

Тетя Грета намек поняла и сменила тему.

– Завтра прибудет нотариус и огласит условия завещания. Титул отойдет Даниэлю. Этой мой сын, племянник барона и… ваш кузен. Он учится в столице на художника. Поместье не майоратное, я не знаю, кому отписал его Гвидо. Полагаю, Даниэлю или мне. Но мы обязательно позаботимся о вас, дорогая, если Гвидо не оставил распоряжений на ваш счет.

– Вы сделаете это, если нотариус подтвердит личность и права госпожи Диль, мадам, – учтиво, но непреклонно подсказал Рекстон.

Госпожа Эрколе смутилась.

– Ну да, полагаю, необходимо пройти некоторые формальности…

– Я не претендую на наследство. Мне жаль, что я не познакомилась с бароном цу Герике. Но я счастлива найти новых родственников.

Ирис не кривила душой. Так странно, но приятно осознавать, что теперь у нее есть тетя и кузен!

Она всегда была окружена людьми – зрителями, ее коллегами – уличными артистами, случайными попутчиками. И все же жила в глухом одиночестве, потому что близкими друзьями обзаводиться не успевала, да и не могла. Лишь Финеас был постоянной величиной в ее жизни.

– Ваше бескорыстие делает вам честь, госпожа Диль, – заметил Рекстон.

Тетя Грета закивала, соглашаясь, вот только Ирис уловила в его словах едкий сарказм.

***

Когда ужин подошел к концу, Ирис поднялась в комнату и рухнула на кровать. Она чувствовала себя измученной, словно после долгого спектакля.

Собственно, это и был спектакль. В столовой разыгралась сложная сцена, где все герои что-то недоговаривают, присматриваются друг к другу и из кожи вон лезут, лишь бы не выдать истинных намерений.

Ирис старалась быть сама собой, но внимание дворецкого действовало ей на нервы.

Лучше всего завтра же вернуться в столицу. Поездка оказалась напрасной и печальной. Если ее новые родственники захотят поддерживать с ней отношения, пусть сами делают нужные шаги. Она навязываться не станет.

И все же было бы неплохо, если бы барон цу Герике оставил ей сотню-другую кронодоров. Но рассчитывать на это не приходится. У него есть наследники – близкие люди, которых он знал всю жизнь.

Ирис переоделась в ночную рубашку, достала из чемодана всех кукол – и шалопая Бу, и строгую Мими, – и уложила их на кровать. Затем обняла Клодину и закрыла глаза, зарывшись лицом в ее волосы из пакли.

Кровать была такой удобной, а одеяло тяжелым и теплым, что она уснула почти мгновенно.

Утром ее разбудил солнечный свет. Он лился сквозь занавеску и окрашивал комнату в волшебный голубоватый оттенок. Ирис от души потянулась, чувствуя покой и умиротворение.

И тут ей выстрелили в голову.

Под ухом раздался оглушительный треск, комнату заволокло едким пороховым дымом. Грохнул второй выстрел, и тут же третий.

Ирис завопила и скатилась с кровати.

Однажды ее угораздило оказаться в центре перестрелки, которую затеяли гангстеры в баре «Джимбо-Джамбо», поэтому она знала, что делать. Крепко сжимая Клодину, она заползла под кровать и затаилась.