– Даже знать не хочу. Переговоры и лекции – это не общение! – припечатал меня друг.              

               – А что это, по-твоему? – никак не сдавался я.              

               – Да лажа все это! Слышишь? Лажа! – чуть ли не по слогам разжевывал мне друг.              

               – А, по-твоему, мне что, в клуб по интересам может записаться стоит? Это для тебя настоящее общение? – я откровенно уже начинал закипать от бурлящего внутри меня возмущения.              

               Иногда Марк бывает крайне приставуч, словно банный лист к ж…, ну вы поняли. Мы дружим еще с начальной школы. Хоть после выпуска и окончили разные институты, общения мы не прекратили. Я открыл свой весьма успешный бизнес и востребованный, друг с головой ушел в программирование, но общие интересы и темы у нас всегда находятся. Но порой его хлебом не корми, дай мне мозг хорошенько промыть. Иногда кажется, что у него хобби такое. И делает он это с заядлым постоянством и извращенным удовольствием, словно заправский садист. Вот и послал бы его куда подальше с его нравоучениями, да боюсь, что и мне тогда с ним туда за компанию идти придется. Не бросать же друга одного! Поэтому молча терплю который год его нападки. Друг как-никак…              

               – Ну не совсем по интересам… – начал темнить этот жук, заходя издалека, при этом старательно отводя свои наглые глаза в сторону и стараясь не пересечься с моими.              

               Я насторожился. Чуйка подсказывала, что все не так просто, как кажется, и этот неугомонный что-то задумал.               

               – И почему мне это уже начало не нравиться? – задумчиво поинтересовался я сам у себя.              

               Вот чует моя пятая точка, что он опять какую-то подлянку мне готовит. Не может он спокойно сидеть без какой-нибудь авантюрной затеи. Каждый раз какую-нибудь идею фикс выдает. И ладно бы сам с ней и мучайся, так нет, он все для меня. И что я ему плохого сделал? Или карма у меня настолько подпорчена? Может почистить ее? Вдруг сглазили меня?              

               – Да потому что ты в своем институте стал таким же, как и все старикашки-преподы! Такой же нудный, педантичный и противный. Не удивлюсь, если студенты тебя ненавидят!              

               – А они и не должны меня любить! – ответил другу.               

               – Любить не должны, а вот уважать… Это вещи разные. А они тебя боятся.              

               – Можно подумать я их запугиваю чем-то! Ты из меня монстра-то не делай!              

               – А ты на себя в зеркало давно смотрел? – посмеивается друг. – Да одного взгляда достаточно, чтобы от ужаса трястись начать, а то и заикой стать можно. Я и сам тебя порою побаиваюсь уже. Так еще, наверное, и дерешь со своих студентов три шкуры. Знаю я тебя, у тебя или отлично, или никак. Только черное и белое, и никаких полутонов. А жизнь – она штука разносторонняя, – не унимался Марк.              

               – А ты, я смотрю, у нас в философы заделался, – поддел я Совитского.              

               – Нет. Просто на тебя смотреть уже тошно, – припечатал в ответ друг.              

               – Так не смотри. Я тебя силой заставляю что ли?              

               – Не могу, друг все-таки, да и жалко животинку, – вовсю ржет надо мной этот чертов прохвост. – Подохнет еще без присмотра.              

               – Сам ты животинка, – отвесил другу подзатыльник.