- А как же дети? - напомнил коварный Лось. - Ты мне их обещала.

Анька, до того блаженно млеющая в его руках, в изумлении распахнула глаза.

- Лось, - потрясенная, произнесла она, делая уверенные попытки выползти из-под мужчины, - ты, что ли, больной?! Упал, ударился головой? Какие дети?!

- Какие получатся, - резонно заметил Лось, внимательно глядя Аньке в лицо и не пуская ее.

- Лось, признайся: ты маньяк? Ты меня похитил, запрешь на своем ранчо и сделаешь инкубатором для твоих лосят? Нет, правда? Только не говори, что ты поверил в эту фигню про ребеночка! Ну блин, есть такая штука - чувство юмора, понимаешь? Я, типа прикололась, и...

Лось, как показалось Аньке, с досадой пожал мощными плечами, и она резко смолкла, понимая, что несет полную чушь, объясняя Лосю, почему у них не будет детей. Бред какой-то...

- Я не запирал тебя, - ответил он и с неохотой отстранился от Аньки. - Двери открыты.

«Обиделся, что ли? Ну, надо же, какая тонкая душевная организация у лосей!» - сварливо подумала Анька, наблюдая, как Лось неспешно отыскивает свою распашонку.

Лось собрал свои вещи и неспешно вышел из комнаты, вероятно, направился в душ, и Анька осталась одна - в тишине, в своем колючем сопротивлении.

В «долго и счастливо» Анька не верила в принципе, а уж в любовь с первого взгляда и в желание Лося настрогать лосят с первой попавшейся смазливой девицей - тем более. Нет, ну серьезно? У Аньки даже не хватало слов, чтобы сформулировать всю глубину ее офигения и недоверия к создавшейся ситуации. Легче поверить в то, что Лось и правда маньяк, чем в то, что он поверил, что свалившаяся к нему на колени нетрезвая девица в порыве благодарности нарожает ему ребятишек.

«Бред какой-то!» - ругалась Анька, чувствуя, что у нее мозг закипает. Ей казалось, что она слышит гаденькое лосиное хихикание, но от одного воспоминания непроницаемого лица Лося у нее рвались все шаблоны. То есть, он ее троллит? Издевается над ней, шутит? А где тогда его смех, и вообще в каком месте смеяться?!

Завернувшись в свое полотенце, она тотчас же приступила к поискам на лосиной территории. Ну, мало ли… Вдруг за кровать завалились трусы его прошлых жертв, или на стене кровью написано «помогите»? Но ничего такого, разумеется, в комнате не было, и даже пол под кроватью блестел, как навощенный.

А вот безделушки на полочках - это было уже интересно. Анька не успела даже поёрничать на тему, зачем такому огромному Лосю такая хрупкая мебель,  как у нее мозг воспламенился от ярости.

Среди каких-то охотничьих мелочей - клыка хищного зверюги, охотничьего ножа в потертых кожаных ножнах, - стояли фотографии в рамках. На одной из них Лось попирал ногами убитого сородича, к слову. А на другой…

- Ну, надо ж было догадаться! - страшным шепотом произнесла Анька, осторожно взяв в руки стеклянную рамочку и испепеляя взглядом Лося на фотке. - Ах ты ж, Ромео парнокопытный, Дон Кихот ты сохатый… Папа, папа!..

Рядом с Лосем, в панаме и увешанный кармашками, как Вассерман, был запечатлен ее отец. Напрягая память, Анька припомнила, что с этими трофеями отец фотографировался в позапрошлом году. Значит, и Лося он знает давно, с кем попало он не стал бы фотографироваться, да и на охоту б не поехал. Отец Аньки был заядлым охотником, Анька с младых ногтей видела чучела, перья, клыки и рога, и играла мелкими шариками картечи и тяжеленькими, хищными жаканами.

- Вот и нет никакой любви с первого взгляда, - с усмешкой произнесла Анька, возвращая фото на полочку. - А есть, скорее всего, папина безграничная опека. Поздравляю, папа. Этот Лось -  самый шикарный твой трофей! Реально завалил матерого. Но твои бизнес-партнеры - у меня это прошедший этап.