С испорченным настроением вышла из спальни. Пока шла по коридору, поняла, что кто-то возится на кухне. Ещё не дойдя до неё, по обуви поняла, что это он. Улыбка сама потянула уголки рта вверх.

– Доброе утро! – лохматое чудо по имени Глеб, стоял возле печки в одном переднике, на нагое тело.

– Доброе, – я встала в дверном проёме и любовалась, как солнце перебирает его рыжие локоны. – Я думала, ты сбежал по-английски.

– Не, я без завтрака далеко не убегу, – он кивком головы указал на сковороду, где жарились четыре яйца.

– Надеюсь, масла не бу́хнул?

– Обижаешь.

Сделав огонь конфорки тише, он вновь посмотрел на меня и засмеялся:

– Ну ты и Масяня по утрам, оказывается!

– Это с чего вдруг? – я удивлённо расширила глаза.

– А вот так ещё больше: – не унимался Глеб. – Лохматая, волосы, как у Масяни – в разные стороны.

– Кто бы говорил! – засмеялась я и, подойдя, потрепала его шевелюру.

– Так, девушка, – на удивление, он отстранил меня, – дайте, я закончу.

Он повернулся к печке, показав мне свою округлую попу и спину. Эта спина – не очень широкая, но такая… такая манящая к себе. Эти слегка выпирающие лопатки и линия позвоночника, уходящая вниз. Каждая родинка, каждое конопатое пятнышко на спине… И следы вчерашнего сумасшествия, в виде тонких розовых полос. Чёрт! Пожалуй, возвращение Лидии Шевцовой можно отложить и побыть ещё немного «Масяней». Я прислонилась к нему сзади и провела руками вдоль спины, целуя каждый миллиметр его тела. Такого желанного, такого запретного. Глеб развернулся и, не произнося ни слова, усадил меня на стол, заставив раздвинуть ноги.

…На завтрак пришлось довольствоваться кофе без сахара и звуками работающей вентиляции над печкой, где сгорела яичница.

Мы вышли на балкон и пили горячий напиток вприкуску с поцелуями.

– Почему ты вчера решил вернуться? – всё же спросила я.

– Понял, что завтра уже могу не решиться повторить, – подмигнул Глеб, – а отпускать тебя вот так легко – тоже не смог.

– Упрямый ты мальчишка, – прошептала я, уткнувшись носом ему в шею.

– Есть такое дело.

– Какое замечательное, оказывается, качество!

– Гм… – и тут он вспомнил. – Чёрт, я же опаздываю!

Он залпом допил кофе и вошёл в зал. Я глубоко вздохнула, закрыв глаза. Так не хотелось терять это ощущение, моменты приятной неги. Но рутина врывалась даже в такие моменты, когда хочется послать все дела и просто наслаждаться друг другом. Потянувшись, я тоже вернулась в комнату. Опаздывал не только Глеб. Впервые за много лет я тоже опаздывала. Да, меня никто не отчитает за это, но сам факт, что Лидия Шевцова не явилась в свой офис, находящийся в одном из магазинов сети, и даже выключила телефон. Я даже усмехнулась, стало интересно, какие там версии у моей помощницы. Думаю, в её сценариях меня скорее утопили или расчленили, чем то, что стало причиной на самом деле. Да, пожалуй, нужно как минимум, включить телефон.

Пока я его нашла и включила, Глеб уже оделся, торопливо поцеловал меня, пообещав, что вечером позвонит, и убежал.

Только за ним захлопнулась дверь, как мой смартфон ожил. Посыпались сообщения о недозвонах, электронные письма, голосовые. Пробежалась по ним бегло и поняла одну вещь: да, звонков и сообщений было море, но они все по работе, либо спам. Никто не спросил, может со мной что случилось, никто не пожелал доброго утра, никто… Кроме моего рыжего недоразумения. Возможно, произошедшее этой ночью, да и сегодня, – это неправильно, это грех. Но это – мой грех. Мой сладкий, нежный, улыбчивый рыжий грех. И я ни о чём не жалела.

С этим настроением я и вышла из дома, только на улице вспомнив, что пропустила сегодня и пробежку, и тренажёрный зал. Но сожаления не чувствовала. Если Вика права и секс действительно сжигает калории, то мне можно ещё и пирожное съесть.