Нина – сама нежность и чувствительность. Если Арчил оставил в моей памяти прежде всего свой взгляд, то память о Нине сохранила ее голос: голос ребенка, исходящий из детского сердца. Нина способна удивляться самым простым и привычным вещам и расчувствоваться по самому незначительному поводу.

Свободное время бабушка проводит за чтением Чехова, самого любимого своего писателя. В юности она мечтала стать учительницей в деревенской школе. Бог же захотел, чтобы я стал ее единственным учеником. Она передала мне язык и культуру своей страны и сыграла наиважнейшую роль в моем интеллектуальном образовании.

Бабушка Нина Ефимовна Аносова. Марсель, 1921 г.

У моих дедушек и бабушек все просто, хотя жили они бурной жизнью. У моих родителей все сложно, хотя жизнь у них была относительно спокойной.

Дело в том, что мир, родившийся из Второй мировой войны, – новый мир. В этом новом мире жить полноценной духовной жизнью – сложно.

К тому же легче быть иммигрантом, нежели сыном иммигранта. Иммигрант знает, откуда он. Сын иммигранта всегда в поиске своих корней, всегда в состоянии кризиса.

В этом новом мире и в этом незавидном статусе мои родители сражались прекрасно.

Моя мать Ирина – единственная дочь Арчила и Мадлен. Мой отец Кирилл – единственный сын Павла и Нины. Отец родился в 1929 году, мать – в 1938. Они познакомились в 1959 году в Париже, на встрече католической и православной интеллигенции, организованной в доме Нины и Павла. Спустя три месяца они повенчались. У них было трое детей: Степан, Александр, Мария.

Если у Арчила вся его сущность заключается во взгляде, если у Нины ее личность целиком выражается в голосе, то Ирину определяет улыбка. Моя мать дарит свою чудесную улыбку всем, кого встречает, особенно детям, подросткам, студентам. Все, кто помнят о ней, помнят ее яркую и искреннюю улыбку. Мамина улыбка – это ее вклад в человечество.

Но она может и вовсе не улыбаться. Иногда на нее страшно взглянуть. Она судит, гневается и испепеляет с той же силой, с которой любит. Малейшее сомнение в искренности твоих намерений – и ты стерт в порошок. Но Ирина умеет просить прощения. Она извиняется с потрясающей нежностью и естественностью.

Для моего отца главное – аутентичность. Он мятежник и провокатор. Он не терпит общественных условностей и с большим наслаждением раскрепощает скованных мужчин и женщин – особенно мужчин. Он рассказывает все, что приходит ему в голову, – кстати и некстати.

Отец – инженер, но он никогда не работал инженером. Он бизнесмен – у него заводы по всему миру, но он мечтает преподавать историю и философию.

У моих родителей высокие гуманистические и христианские идеалы. Но имя Иисуса Христа у нас не произносится. А если кто-нибудь молится, то не вслух.

В нашем доме есть дыхание христианства, но нет его слов. Есть краски христианства, но нет его звуков. Слова и звуки я открою для себя позже.

Для нашего воспитания отец ведет нас в театр на «Преступление и наказание» и «Портрет Дориана Грея». Он ведет нас в кино на «Зеркало» Андрея Тарковского. Он везет нас в Египет и Новый Орлеан. С трех лет он бросает нас в воду, учит плавать против течения, учит управлять яхтой и не бояться открытого моря. С ним мы встречаем бури в Атлантическом океане и бороздим тихие норвежские фьорды.

В море я безумно мечтал. В море я узнал самое важное.

В нашем воспитании есть требования и направление, но есть прежде всего свобода. Запрещены только мотоциклы и джинсы.

Нас учат делать то, что другие обычно не делают. Наши родители любят Францию, но не чувствуют себя французами и боятся стать французами.