– Хорошо, но ты мне позвони, если что пойдет не так.

Артем, словно в воду глядел. Если по-русски, то он накаркал.

– Оль, тебе надо уехать, – обратилась к ней женщина в их последнюю встречу назвавшаяся теткой Лиры.

Ольга сначала не поняла ее и, перехватив сумку с сыном, направилась в дом, решив не принимать во внимание слова мало знакомой женщины, но буквально через несколько минут, если не секунд осознала, что ошиблась…

– Вы забрали его у меня! Верните! Верните! Верните!

Лира не узнала ее, а Ольге показалось, что подруга взбесилась. Она резво сбежала по лестнице (куда подевалась ее хромота и боли в спине?) и бросилась к ней, пытаясь забрать сверток с ребенком.

– Он мой! Отдай его мне! Ты украла его у меня!

Ее крики разбудили сладко спящего Макара, заставив расплакаться и заполнить своим плачем некогда уютный дом. К детскому реву, крикам и попыткам успокоить-вразумить больную присоединились просьбы Алины побыстрее покинуть ее дом. Ольга сделала бы это с большим удовольствием, но Лира скакала вокруг нее как коза. Потом раздался грохот, слетевшей с петель двери, топот ног, звон бьющейся посуды, опрокидываемой мебели, а также крики:

– Всем стоять!!! Не двигаться! Руки за голову!

Нельзя сказать, что они удивились. Тут скорее напрашивались другие слова, как раз в духе матершинника.

Макар замолчал. Лира и повязавшая ее тетка замерли. Алина Станиславовна грузно осела на низкий диван, а вот Ольга все-таки повернулась, узнав в приказах знакомые злые интонации.

Она оказалась права – припадочный с дороги и еще двое с такими же совершенно бешеными глазами, как у него вломились в гостиную, направив на воюющих, обескураженных, злых и несчастных женщин темные кружки пистолетов.

– Вы, что, вашу ж за ногу, творите? – прошипела она и добавила бы кое-что еще, но вовремя опомнилась.

Воспользовавшись тем, что все истерящие более-менее успокоились Ольга пошла к двери, наградив его напоследок, как она надеялась испепеляющим взглядом.

Но ему хватило бы и без нее.

Багдасарова быстро сообразила, что напридумывала себе эта «кошмарящая» голова – не больше не меньше то, что ее и Макара похитили, но сейчас, скорее всего, он чувствовал себя во сто крат хуже, оказавшись в куда более нелепой ситуации, чем Ольга. Мало того, что он устроил захват дома с бабами, так еще и подбил друзей на это действо. Они будут всю жизнь припоминать ему это, если ничего-нибудь похуже.

– Все хорошо, милый, – успокаивала она Макара, злясь на себя за собственную инициативу. – Все, правда-правда, хорошо!

Только тогда, когда она оказалась на заднем сидение собственной машины, пройдя мимо потерявших сознание охранников, Ольга поняла, что натворила, в какую ситуацию попала и, что хуже всего – что ей еще придется благодарить этого Кису.

– Сейчас поедем домой и придумаем что-нибудь другое, – говорила она Макару, слыша себя и понимая, что у нее не выходит бояться стандартным образом.

Вместо того, чтобы сидеть дома, бояться подойти к окну, трястись и плакать она вновь говорит сыну: мы что-нибудь придумаем!

– Тебе, что сказали делать?!

Взбешенный мужик оказался на сидение рядом, рявкнул так, что заставил смолкнуть хнычущего сына, посильнее закусив соску у бутылочки, а Ольгу дернуться и перебраться на другую сторону сидения, забыв о связанных с этим неудобствах.

– Дома сидеть и никуда не выходить! А что ты?!

Что до Оли… Она не привыкла к такому тону и даже больше – всей душой ненавидела его, натерпевшись этого «добра» в детстве.

– Не думаешь о себе, так подумай о ребенке! Улыбается она тут сидит!