– И мне интересно, какая подружка, – пытливо прищурившись, уставилась на брата.

– Какая-какая? Тонька. Сколько раз она домой не приходила ночевать?

– Тонечка курит? – теперь уже и мама отложила приборы.

На самом деле, Миронова курила тайно. И, не дай бог, ее родители бы узнали, посадили бы под домашний арест на все январские каникулы, а то и на всю жизнь. Отец у Тоньки был строгий, человек он военных нравов: утром качал гантели, ни пил, ни курил, ел только полезные, в его понимании, блюда, и дочку старался держать в узде.

Тоня же была полная противоположность папочки: в ней жила бунтарка, готовая кинуть вызов любым запретам, скорее из вредности, конечно, чем от чистосердечного желания. Говорят же, чем больше запрещаем, тем сильней тянет. Подруга моя была ярким примером этому правилу. Собственно, я и сама-то узнала про сигареты пару месяцев назад.

Случайно подловила ее на заднем дворе здания перфака возле курилок, где обычно собирались мальчишки. Думала, Тоня ищет себе очередную жертву для свидания, а она вовсю дымила. Мы с ней немного поспорили, на этот счет мнения у нас конкретно расходились. Однако я дала обещание - держать язык за зубами. Непонятно только, откуда мой братец об этом пронюхал?..

– Ну… – помялась, врать не хотелось, пусть я и не одобряла выбор подруги.

– Полина, – нахмурилась мама. Губы ее поджались, глаза сделались радарами, вот и как под таким напором сохранять молчание?..

– Погодите, – заявил Сашка, приподнял майку и, надо же, вытащил мой драгоценный дневник. А с каким удовольствием он его открыл, начал перелистывать страницы, надо было видеть.

Дневник я вела класса с шестого, нравилось мне делиться самым сокровенным с бумагой. Казалось, так можно посмотреть под другой призмой на свои подростковые проблемы, переживания. Да и прятала я его старательно – под матрацем. И надо ж было этому негоднику найти мое сокровище!

Горло обожгло от обиды и злости на брата, легкие обдало кислотой. Я сжала руки в кулачки, впившись ноготками в кожу, резко вскочила со своего места и почти выхватила заветную вещь, как Санька увел руку в сторону.

– Да сейчас, ага! – с самодовольной усмешкой выдал маленький засранец.

– Тебе не жить, понял! – крикнула в сердцах. Пусть мы и не были лучшими друзьями, но лезть в душу человеку, в ту обитель, куда он никого не пускает – низко.

– Дети, дети, – вмешалась бабушка, понимая уровень накала страстей за столом. Саша тоже поднялся, он был выше меня ростом, несмотря на свои пятнадцать. Пошел в отца, а я в маму, хотя лучше бы наоборот, сейчас бы братец уже летел с лестницы.

– Отдай! – протянув ладонь, потребовала.

– Еще не время. Так-так… – Сашка раскрыл дневник на последней странице, где я изливалась чувствами к Егору, заставляя волоски на всем теле встать дыбом. Вы бы сказали, ну не дурак же он читать такое вслух перед родителями. А я говорю, мой братец тот еще, он и не на такие пакости способен из мести.

– Только посмей, – прорычала сквозь зубы, двигаясь в сторону Сани. Он, конечно, попятился, а потом и вовсе помчался в другую комнату, логичное дело, я помчалась следом.

– Полина, Александр, – звучал строгий голос отца с кухни. Однако мы уже никого не слушали и не слышали. Я схватила подушку с дивана, кинув ее, в качестве боевого снаряда, в сторону пакостника. Тот увернулся, шмыгнул на кресло, затем спрыгнул. Господи, зачатки Тарзана что ли проявились?..

– Егорка, значит, – угорал Саша, забегая в мою комнату.

– Паразит! Не смей! – в ход пошло все, даже игрушки, которых было прилично. Сперва большая пушистая панда, затем медведь, маленькая свинка, ну а потом я уцепилась за майку брата, начала тянуть ее, а он с самодовольной моськой крутил дневник перед моим носом.