– Долго будешь стоять? – интересуется Измайлов, вырывая меня из мыслей, полных самобичевания. – Садись давай.

Плед, расстеленный на траве, стандартного размера, но в данную секунду кажется мне неприемлемо маленьким. Если я сяду, наши с демоном тела неизбежно соприкоснуться, и тогда…

Одному лишь дьяволу известно, что случится тогда.

– Да мне и так неплохо, – пробую отвертеться я.

Ранель проходится по мне долгим изучающим взглядом, а затем вдруг говорит:

– Давай откровенно, Шахерезада. Чего ты боишься?

– Тебя, – помолчав, отзываюсь я.

– Ты боишься, что я причиню тебе боль?

– Не физическую, – мотаю головой. – Скорее, душевную.

Возможно, это предубеждение, но мне почему-то кажется, что этот человек способен катком пройтись по моим чувствам. Растоптать. Уничтожить. В крошку перемолоть. Он – хищник, а я – травоядное. И законы джунглей никто не отменял.

– Тогда давай придумаем стоп-слово? – неожиданно предлагает он.

– Какое еще стоп-слово?

– Если общение со мной станет совсем невмоготу, просто скажи это слово. И я оставлю тебя в покое.

– Ты серьезно? – не верю я.

– Абсолютно, – он смотрит на меня с вызовом, не моргая.

– Ну… Хорошо, – соглашаюсь растерянно. – И что же это будет за слово?

– Нужно нечто такое, что мы не употребим в рядовом разговоре… Как насчет сомнамбула?

– Сомнамбула? – его выбор слегка шокирует.

– Ну да. Лично я никогда не использую это слово в обычной речи, а ты?

– И я…

– Значит, решено. Наше стоп-слово «сомнамбула», – бодро провозглашает демон. – А теперь садись, Шахерезада. И перестань меня бояться.

Мне не остается ничего иного, кроме как повиноваться. Осторожно опускаюсь на плед и сгибаю ноги в коленях. Адреналин вспарывает вены. Позвоночник натянут струной. А в груди теснит от предчувствия чего-то большого и светлого…

– Любишь стихи? – Ранель поворачивает голову, и наши лица замирают на расстоянии дыхания.

– Люблю, – отвечаю одними губами.

Скоропалительно и неумолимо, меня засасывает на дно глубоких зеленых омутов. Я растворяюсь в глазах Измайлова. Безвозвратно тону в них.

– Поэт-фаворит? – спрашивает шепотом.

– Есенин, – отвечаю, не задумываясь.

Вообще-то я еще Окуджаву люблю. И Заболоцкого. Но первым на ум почему-то Сергей Александрович пришел.

– Вы помните,
Вы всё, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел —
Катиться дальше, вниз...*

Ранель декламирует стихи Есенина, а внутри меня закручивается бешеный вихрь смятения, перемешанного с восторгом. Знаете, есть такое выражение «бабочки в животе порхают»? Так вот, в моем животе не бабочки, а, скорее целый улей пчел! Мне и щекотно, и волнительно, и больно – все вместе.

Происходящее напоминает четко выверенный коварный план по соблазнению наивной впечатлительной дурочки. Рапс, плед, безалкогольное пиво, стихи… Умом я понимаю, что прямо сейчас меня профессионально и технично цепляют на крючок, но я бессильна оказать сопротивление. Бессильна остановить безумство взбунтовавшейся души.

Честно? Я ни за что бы не подумала, что Ранель увлекается литературой. По моим субъективным впечатлениям, он из той категории парней, что вечно зависают в клубах, балуются наркотиками и изредка почитывают комиксы. Они знают о многом, но по верхам. Уважают женщин, но только на словах. Мечтают о красивом будущем, но каждый день гробят его ленью и алкоголем.

Мне казалось, что я хорошо знаю этот типаж, но, как видно, опять ошиблась. Потому что чтение книг никак не вписывается в созданный у меня в голове образ. Есть человек просто разумный, а есть читающий. И он всегда глубже, сложнее, опаснее…