Горячее дыхание с привкусом табака и ментоловой жвачки опаляет лицо.

Я не успеваю среагировать. Даже подумать не успеваю. Всего сотая доля секунды – и горячий влажный язык проталкивается в мой рот. Напористо. Дерзко. Настырно.

Рецепторы считывают чужой вкус, но, как ни странно, не посылают в мозг сигнал об отторжении. Мне не противно и не гадко. Даже наоборот. Должно быть, я рехнулась, но пару-тройку мучительно прекрасных секунд я позволяю этому наглецу себя целовать. Он посасывает мои губы, перемешивает нашу слюну, и я таю…

Растворяюсь в нем, как сахар в кипятке.

– Ты что творишь?!

Парализованный флюидами разум наконец начинает функционировать, и, резко отстранившись, я заряжаю незнакомцу хлесткую пощечину. Но даже она не способна сбить с его самодовольной физиономии спесь и выражение мрачного триумфа.

– Вкусная, – произносит низким прокуренным голосом.

Я почти уверена, что он сказал это очень-очень тихо, но каким-то невероятным образом его полушепот заглушил долбящие по перепонкам биты.

– Отстань от меня! – огрызаюсь я.

Злюсь. В первую очередь на себя. За то, что растерялась. За то, что позволила какому-то зарвавшемуся мерзавцу залезть себе в рот.

На меня это вообще непохоже!

Незнакомец на мой выпад не отвечает. Неотрывно смотрит в глаза и загадочно улыбается. А затем вдруг медленно протягивает руку и касается моей шеи. Осторожно, едва осязаемо, но я все равно напрягаюсь, морально готовясь в любую секунду дать отпор.

Что он опять задумал?

Его ладонь неспешно скользит по коже и, достигнув яремной впадинки, замирает. Пристальный зеленый взгляд смещается вниз и, перехватив его направление, я осознаю, что парень перекатывает меж пальцев мой бриллиантовый кулон в виде полумесяца. Подарок покойной бабушки на совершеннолетие.

– Красивая побрякушка, Шахерезада, – демон наклоняется к моему уху. – Представляю, как она будет трястись между твоих сисек, когда я буду тебя трахать.

Что?! Да как он смеет?! Это же мой талисман!

Сгорая от стыда и злости, выдергиваю кулон из цепких пальцев наглеца и со всех сил толкаю его в грудь. Но он, надо заметить, и не сопротивляется. Все с той же дьявольской усмешкой на губах шагает назад, нарочито джентельменским жестом уступая мне дорогу. Дескать, прошу, мадмуазель, проходите.

Клоун, блин!

Дрожа от негодования, стискиваю зубы и решительным шагом направляюсь на выход. Ноги моей больше в этом гадюшнике не будет! Не клуб, а притон какой-то! И мужики здесь в край охамевшие!

Миную танцпол и, взметнувшись по лестнице, спешу прямиком к дверям, ведущим на улицу. Прощание с подругами ожидаемо отменяется. Не до них сейчас. Как сяду в машину, напишу Арине, что уехала домой. Хотя вряд ли она прочтет мое сообщение раньше, чем завтра утром.

Оказавшись на свежем воздухе, жадно вдыхаю кислород и проветриваю перегруженные мозги. Меня по-прежнему колотит мелкая дрожь, но туман в голове постепенно рассеивается.

Алексей - папин водитель, терпеливо ожидающий меня у входа - привлекает мое внимание сигналом клаксона, и я торопливо ныряю на заднее сидение уютного автомобиля.

Как же хорошо в привычной обстановке!

Откидываю затылок на мягкий подголовник и, закрыв глаза, пробую сосредоточиться на чем-нибудь приятном. Ну или хотя бы нейтральном. Но мысли, как назло, вновь и вновь возвращаются к самодовольному разрисованному придурку, который взял и украл мой первый настоящий поцелуй!

Нет, и кем он себя только возомнил?! Сволочь! Грубиян! Нахал неотесанный! Представляет он, как меня… Блин, да я даже мысленно это произнести неспособна, не то что вслух!