Я подняла радостный взгляд на мужчину и теперь упиралась ему в грудь не кулачками, а открытыми ладонями.

"Особенный человек"? Это значит, что я ему нравлюсь? И, возможно, давно? Ну почему не сказать об этом прямо? К чему выдавать это сухое "особенный человек"?

Рихард прочистил горло и мгновенно вернулся в свой прежний образ холодного и строгого мужчины.

— Твоя одежда мне тоже не нравится, — сообщил он привычным тоном.

Я была сегодня в твидовых шортах, тонких капроновых колготках, которые уже можно выбросить из-за стрелки на коленке, и в обтягивающей водолазке.

Не знаю, что ему могло не понравится.

— Я переодену тебя, — заявил он и взялся за пояс моих шорт.

— Что? — удивилась я, и заерзала в руках Рихарда. — Нет! Я сама!

Но Рихард не обратил никакого внимания на мои сопротивления. Он резко развернул меня к себе спиной и схватил поперек груди так, чтобы я не мешала руками.

Затем четкими движениями он расстегнул и снял с меня шорты. Как бы я ни зажималась ногами, но мужчина все равно сделал то, что хотел.

В следующую секунду он вытянул мои руки вверх, и под мои протестующие возгласы снял с меня водолазку.

— Господин Рихард! — хныкала я от страха и унижения за свой внешний вид. — Не надо! Пожалуйста!

Я боялась, что сейчас он воспользуется мной, и я была совсем не готова. Мне хотелось, чтобы Рихард стал моим первым мужчиной, но не так, чтобы он взял меня силой в ванной.

Оставив меня только в белье, Рихард крепко прижал меня к себе, а я расплакалась от беспомощности. Но в следующий момент он взял со стиральной машинки темно-синее платье и аккуратно надел его на меня.

Это был костюм горничной. Очень строгий. Глухое синее платье под горло с длинными рукавами. Единственными украшениями в нем служили белоснежный передник, и тонкая кружевная вставка на воротнике. Однако само платье оказалось довольно коротким. При любом наклоне тут же будет видно мое белье.

Но все же строгий верх, и факт того, что Рихард оставил меня в белье и не тронутой по женской части, успокоил меня.

Я перестала плакать, когда Рихард подвёл меня к зеркалу и собрал мне волосы в пучок. Теперь я лишь изредка шмыгала носом.

Вроде он действительно не сделал ничего плохого, но мне по-прежнему было страшно.

Затем он склонил меня над раковиной и умыл мне лицо. Промокнув кожу полотенцем, он бросил мои вещи в корзину для грязного белья и молча повел меня прочь из ванной.

Я не понимала, как мне подстроиться под его характер и странные действия. Но почему-то я не чувствовала на него обиду. В конечном итоге все его действия оказывались оправданными и не откладывали во мне негатив. Но как будет дальше я не знаю…