- Пойду схожу до Лиды, - надоело копаться в своей голове мне, - а ещё посмотрю, как дела с мусором. Ты же знал, что…

Говорить дальше смысла не было – Пашка спал, запрокинув голову на спинку дивана. Как он это делает вообще? Спать по двенадцать часов в сутки для меня точно было бы перебором. А он может и больше!

Из квартиры я выходила, напевая веселую детскую песенку, уже слыша какие-то крики на первом этаже. Что опять случилось в этом доме? Я здесь ощущала себя какой-то деревенской мершей, разносящей местный сброд по уровням адекватности.

- …он ещё маленький! – орала на всю ивановскую разодетая в платье девушка.

Молодая! Лет двадцати трех, причём выглядящая нормально, то есть без признаков алкоголирования и других причин плохого к ней отношения.

- Этому мелкому засранцу шесть! – рычала Спиридонна, - кто ж так детей воспитывает! Что не спроси – ему всё можно! Всё мать разрешила!

Они стояли у входа в подъезд, поэтому остальные старушенции важно поддакивали со стороны лавочек. Итак: второй акт с бабками.

- Он не понимает, когда ему запрещают! – прорычала девушка, - он маленький ребенок, на которого вы смеете орать! На своих детей кричите, а мой вырастет нормальным! Я запрещаю вам орать на моих детей.

Я поздоровалась, прошла мимо и села на место Спиридоновны.

- Из-за чего сыр-бор? – пыталась нашарить в карманах пачку.

- Степашка, сын Машкин-то, - начали бабки, - совсем распоясался, мальчуган.

- Шесть годков, а ума ноль, - вторая.

- Тебя б тоже так воспитывали, и у тебя б пусто в голове было! – возразила ещё какая-то бабка.

Я кивнула.

- Что он сделал? – уже ждала представления я.

- Вишь вся рожа у Степашки вымазанная? – мне указали на мальчика, нагло разглядывающего Спиридонну, пока его мамаша почти плевалась на неё, - он сперва своими делами с мальчишками занимался. Бегали они тут, орали, как резанные.

- А потом мы им сказали тише быть, - раскрыла проблему первая, - так остальные как-то присмирели – нормальные дети, а этот как возьми грязи засохшей, да как швырни в бабушку!

Я подняла бровь. Бабки запричитали.

- Вот пока по сраке не получил, не понял, что надо прекратить! – добавила для меня Спиридоновна, - а эта принеслась базлать, что я её поросёнка избиваю! Дак я его сейчас ещё и по башке как жваркну! Да мать его тупоголовую.

В ответ ей раздался откровенный мат из детских уст, который посылал бабушку очень далеко и надолго.

- Так, - остановила открывание рта яжмамки я, - во-первых, детей бить нельзя. Особенно чужих и маленьких, - прочистила горло, - за это и полицию вызвать можно, - под охреневание Спиридонны, думающей, что я за неё, - вот взрослых да, особенно если они мусорят. Но дети – не-а.

Молодая мать разглядывала меня оценивающе.

- Во-вторых, конфликт получился только потому, что у нас нет детских площадок. Через месяц она будет за домом. И в-третьих, Степ, а ты почему бабушку обижаешь? А представь, что когда твоя мама станет такой бабушкой, то в неё какой-нибудь мальчик будет кидаться грязью, ей же неприятно будет.

Мальчик подвис. А вот его мамка нет:

- Ты чего несешь, пришибленная? Не учи моего сына всякой дряни! Он должен уметь за себя постоять!

Я помотала головой.

- Посмотрите наверх, - указала на камеры, - видите? Вас теперь снимают. Каждое слово записывается. И всё, что ваш сын и вы сделали может стать поводом для привлечения к административной ответственности. В полиции, да. А что это будет значить? – с усмешкой, - парочка таких действий от Степы и вас, и его ждет постановка на учёт в детской комнате милиции. Хотите проверку?