— Нелегко с ним было?

— Нет, нет, - возразил повар, - он вел себя достойно с прислугой. Никогда не позволял себе оскорбительных слов. Даже помогал. По собственному желанию.

Внимательно слушала, не перебивая дядю Дюльера, и грызла орешки.

— Заставить что-то делать против его воли – нет, нет. Невозможно! Невозможно. Он не станет отнекиваться, ругаться, кричать, - нет. Он просто развернется и уйдет, - всё! – дядя Дюльер улыбнулся своим воспоминаниям. – Много у них с матушкой было скандалов. От нее ему редко удавалось уйти молча.

— А отец?

— Отец погиб, когда милорд был совсем маленьким. Он и не помнит его толком. Хороший был человек, - улыбка Дюльера сделалась печальной.

— Я не знала, - нашлась, сев ровнее.

Неудобно получилось.

— Так откуда ж тебе знать? – повар откинул скорбные воспоминания. – Милорд с пленниками не особо разговорчив.

Пошарила в пальцами в чашке – пусто. Закончились орешки...

— И много у него было пленников?

— Достаточно, - дядя Дюльер занялся мармеладом. – Обычно они жили в подвале и со мной он их не знакомил.

Подвал. Не люблю эти мрачные сырые помещения, где воздух прямо-таки пропитан удручающим настроением.

— Мне, выходит, повезло, - снова положила голову на руки.

— Девушку, да в подвал... Совесть ему не позволит.

— Ну не знаю, не знаю, - протянула скептически. – Убить меня он уже обещал.

Дядя Дюльер засмеялся. На плите что-то заурчало и повар, напевая себе под нос, растворился за клубами пара.

— Дракон, что с него взять? – заговорил он, вернувшись к яблокам. – Я всю жизнь провел среди них. Они горячие, вспыльчивые, но милорд владеет собой прекрасно! Лучше из всех драконов, которых мне довелось повстречать.

Хорошо бы, если так. Не хочется оказаться в брюхе у красного дракона. Там темно, жарко и наверняка много мусора после всех, кого он съел раньше.

У дяди Дюльера до обеда я не досидела – забрал дворецкий.

Им оказался тощий, длинный мужчина в костюме с черной бабочкой, выпученными глазами и непропорционально длинным лицом. Слова он растягивал, отчего голос его делался нудным и начинал раздражать после пары секунд.

— Твоя задача аккуратно, понимаешь? Аккуратно протереть рамы картин. Не испорть ничего. Аккуратно!

Слово «аккуратно» он повторил не менее десяти раз, так что когда тряпка попала мне в руки с очистительным раствором, я была крайне раздражена.

Дворецкий, мистер Хоунто, решил проследить, насколько аккуратно я выполняю порученную мне работу, и стоял за спиной, пока я до блеска натирала золотую раму безобразной картины.

Лицо человека на полотно состояло из четырех квадратов разного размера и цвета. Глаза уродливо разместились в разных плоскостях, а рот съехал на место подбородка, который вовсе отсутствовал.

Не понимаю, как этот кошмар могли разместить в таком красивом коридоре.

— Нежнее три, нежнее, - нудел под ухом мистер Хоунто. – Не задень полотно!

Это полотно, по-моему, уже не раз задели. А если нет – то пара лишних штрихов этому "шедевру"  совершенно не повредит!

— Осторожно! Это велонское золото! – дворецкий, видимо, не собирался уходить.

— Мистер Хоунто, - все-таки не выдержала, - мне кажется, я слышала шум у двери, -  улыбалась убедительно, как могла.

Дворецкий намеревался сказать что-то еще, но закрыл рот и, хмыкнув, направился ко входу.

— Это не так, то не так, - я отрывистыми нервными движениями терла раму. – Сам бы взял и показал.

— И часто ты с собой разговариваешь? – раздалось за спиной.

Я едва не свалилась со ступеньки деревянной лесенки, ножки коей грозили разъехаться по скользкому мраморному полу.