Надо попить седативные средства. Сделать какие-то процедуры. Это ненормально. Надо лечиться.

— Простите меня. Задумалась. Да. На чём я остановилась? — смотрю на студентов, стараюсь улыбаться. — Установив холст на мольберт, художник имеет возможность писать интересный ему сюжет без искажений, как это бывает, если рисовать сидя за столом, и время от времени отходить подальше от работы, чтобы оценить на расстоянии.

Втянув воздух носом, подхожу к столу и начинаю рыться в своих планах. Волков не хороший человек. Он плохой мальчишка. Хороший человек не пристаёт к замужней женщине, чтобы тут же переключиться на молодую. Разве я могу что-то испытывать к плохому человеку? Конечно нет, я же не дура.

Поэтому это всё мне кажется.

— Так, давайте приступим к теме нашего урока.

С тех пор как я ему отказала, он в прямом смысле ни разу на меня не взглянул. Вообще ни разу. Разве так бывает? Совершенно точно — нет. Если человеку кто-то так запал в душу, как он разрисовал: мол, увидел меня первого сентября и с ума сошёл от влечения — разве может он так легко таскаться с другой? Спать с ней, целоваться. А вдруг не спал?

Внутри всё бурлит и рвётся на части, я должна знать правду…

Какую ещё правду?! Наплёл с три короба, не получилось, и отстал.

Я замужем, я его преподаватель, у меня ребёнок, я и так залезла в долг к своей совести. Хватит. Проехали.

Снова перекладываю вещи на столе и решаю больше к окну не подходить.

На краю вздрагивает входящим сообщением телефон.

«Я купил солёного сала. Хлеб есть? И малой хотел, но без хлеба не то.»

Откладываю мобильный и, потерев виски, просто смотрю, как рисуют студенты. Встаю, хожу между мольбертами.

Пара заканчивается, и я, собрав работы, спускаюсь в преподавательское кафе. Причём по пожарной лестнице, чтобы ни с кем особо не сталкиваться.

С Саней я давно помирилась, и она, заприметив меня, машет руками.

— Привет.

— Здравствуйте Жанна Кирилловна, я тут такие пирожки открыла для себя, они просто обалдеть какие вкусные. С мясом. А, не! Это с грибами, чёт я тупанула на кассе. — Откусывает и жуёт. — Хотела же с мясом.

— Не хочу есть. Выпью кофе, и всё. — Вешаю сумку на спинку стула.

— Если ты не будешь есть, ты быстро умрёшь, а у тебя уважаемый в преподавательской сфере муж и сын маленький, тебе надо есть.

— И стану толстой.

— Тебе, чтобы стать толстой, надо съесть весь поднос, причём несколько раз подряд.

— Не хочу поднос, хочу домой. — Переставляю чашку с кофе по столу.

— Может, в бассейн?

Вспоминаю, как сходила туда в последний раз и, поежившись, мотаю головой.

— Не хочу.

— Эй, Жанн, — заглядывает в лицо, — ты чего?

— Ничего.

— Нет, ты точно «чего», я тебя сто лет знаю. Юрка напился и достал тебя? Пил вчера?

— Пил вчера? — нахмурившись. Честно говоря, все дни уже спутались, даже не пытаюсь запоминать, когда он трезвый и когда с похмелья. — Не помню.

— А чё тогда злишься?

— Всё у меня отлично. Я не злюсь.

В этот момент к нам подсаживается секретарша.

— Привет, Жанночка! — Поворачивается: — Здравствуй, Александра.

— Так, ты давай не надо тут! — возмущается подруга, в шутку меня ревнуя. — Жанна — моя подружка. Не смей её забирать себе.

— Саня, прекрати.

Ленка хохочет, достаёт косметичку, пудрит нос.

— Кстати, слышали последние сплетни?

— Откуда? У Жанны одни кисточки да банки с краской, у меня — калькулятор. Откуда нам знать, кто с кем спит! Но ты же нам расскажешь? — скалится Саня и подмигивает, осматривая преподавателей.

— У нашего декана любовница. Зарина из архива. Чернявая такая, волосы до пола.

— Чё за Зарина? — спрашивает Сашка, жуя пирожок и хмурясь.