– Маленький процент вероятности. При низком заряде я оповещу вас до выхода на улицу.

Ей нравилось логичность этой машины, её адекватность. От неадекватов, зовущимися людьми, Хелена устала. От смешков невовремя, ненужных комментариев, цинизма. Её психика и так страдала нестабильностью, и стабильность робота, как ни странно, удерживала её внутренний мир, хрупкость которого она скрывала даже от Тори.

– Можешь сделать голос металлическим? Таким, как у робота?

– Да, конечно.

Эти слова прозвучали иначе – плоско, будто из динамиков. Ей понравилась сама возможность переключения, но не понравился звук.

– Верни обратно.

– Вернул.

Снова мужской, приятный, чуть хриплый.

– У тебя есть уязвимые части, детали? Нужно ли на что-то обращать пристальное внимание при использовании?

– Нет, если намеренно ничего не портить.

– Каким образом?

– Например, не вставлять вилку мне в глаз.

Ей стало смешно и чуть-чуть стремно. Если кто-то попытается вставить роботу в глаз вилку, где наверняка расположены чуткие сервомоторы и сложные элементы, она сама этого умника подключит к розетке.

– Попадание на тебя воды?

– Безопасно.

– Существует ли возможность регенерировать наружные ткани, если они повреждены случайно?

– Существует.

Она уже прочитала об этом в мануале, но хотела услышать подтверждение от «Аш три».

– Пока я не придумала тебе имя, будешь отзываться на «Аш три»

– Понял.

– Что… ты умеешь делать?

Хелена подспудно ждала, что на лице робота могут мелькнуть эмоции, но этого пока не случалось. Ни насмешки, ни иронии, ни ложной благожелательности.

– Я могу исполнить любую задачу. Починить, убрать, сварить, сделать расчеты…

На третьей странице шел целый список возможностей, потому речевой поток она тормознула.

– Хорошо, ладно. – И умолкла, не зная, куда повернуть беседу. Оказывается, сложно привыкнуть к тому, что собеседник не будет тебя торопить, если пауза затянется. Он, этот собеседник, может ждать следующей команды год, особенно, стоя на постаменте.

– Ты можешь быть… выглядеть, казаться более человечным, чем сейчас?

Он умеет улыбаться?

– Да, могу.

– На каком делении сейчас этот индикатор по встроенной шкале?

– На трех из десяти.

Интересно, если вывернуть на десять, этот мужик начнет ворчать за разбросанные по квартире вещи? Додумать мысль Хелена не успела, потому что прозвонил дверной звонок.

– В следующий раз ты включишься так, будто я тебя до этого не включала, понял?

Тори ведь хотела вместе.

Она услышала фразу «Понял», и после этого еще раз нажала на затылок.

(Two Feet – Think I'm Crazy)

– Где же, где наша лапочка? Слушай, какая гадкая попалась клиентка – пока расписала порядок всех своих фото, еще захотела дождаться конца процесса и записи на диск… На диск! Кто в наше время пользуется ими?! Пока завела дисковод, пока почистила его… Так, где он?

Виктория часто говорила обо всем подряд почти одновременно, таким, чуть хаотичным, был у неё ум. Когда стало ясно, что архитектурные проекты не востребованы, она переключилась на создание сайтов – чаще подпольных, а также на монтаж коротких сентиментальных фильмов, получивших в последние месяцы большую популярность. Клиенты приносили фото, Тори их оживляла с помощью нейросети, собирала в ролики, получала за это «на пожрать», как выражалась сама.

– Вот он! Наш красавец! Слушай, а я принесла торт и шампанское – праздник, все-таки. Такая покупка!

Пока подруга по-свойски зарулила на кухню, чтобы разложить еду и питье из пакетов, по пути успев потрепать по голове «Аш три», Хелена вдруг поймала себя на мысли, что этот робот не «наш». Он