Я слишком громко втянула остатки смузи через трубочку, что сама вздрогнула от противного звука. Девочки рассмеялись, а видение ушло, оставив после себя приятное щекочущее чувство внизу живота.

Ты нравишься мне, Эдвард Хэндерсон. Ты мне нравишься. Можно я буду звать тебя Эд?

Это же так просто сказать. Что я теряю? Только свои глупые фантазии...

— Он! — Триш ткнула пальцем в моего одногруппника, и я чуть не задохнулась от волнения.

— А?

Она закатила глаза:

— Твоё задание — тот додик-очкарик.

— Поцеловать? Его? — прикидываюсь идиоткой. Да я заговорить-то с ним боюсь. И он не додик... Они просто его не знают!

— Ну же давай, Лиз! Вон он сидит, — вступает Холли, и я понимаю, что шансов отвертеться у меня всё меньше.

— Холли, я учусь с ним. Это Эд Хэндерсон!

Сердце к горлу подскочило, когда он повернулся на нас. Его очки ярко блеснули на солнце, и сверкнувшие за ними серые глаза бросили меня в жар, лишив всякой возможности связно мыслить и говорить.

— Боже, Лиз, ты знаешь, как зовут этого лузера?

Я уже готова плюнуть на вступление в Ита Вита Фита, но это единственная возможность для меня пожить отдельно, без папы и его вечных расспросов. Поселиться в обычной общаге он мне никогда не позволит. Только в доме сестринства. А там глядишь, найду подработку и выползу из-под его опеки, докажу, что сама чего-то да стою, что я не придаток для богатого урода.

— Он не лу... Просто активный студент, вот и запомнила...

Ненавижу себя за трусость. Я не стыжусь своих чувств к Эду, но и вступаться за него мне страшно. Не хочу, чтобы кто-то раньше него узнал о моей симпатии. Не хочу, чтобы над ней глумились или опошлили.

— Пофиг. Сделай это, и ты официально одна из нас. Уверена, лошок-Эдди не целовался никогда. Будешь его первой. На всю жизнь запомнит.

Ноги не слушаются, каблуки попадают в зазоры между плиток, а сердце почти выломало мне позвоночник.

С того раза у профессора Сэмьюэльсона мы не общались, но и тогда я ни слова не проронила, а выбежала из аудитории. И вот я держусь за стол, чтобы не упасть в обморок. В глаза Эду посмотреть боюсь, а тупо изучаю свои ногти. Почему-то сейчас мне стыдно за свой броский маникюр, стыдно за браслет, за подруг, я не такая на самом деле! Я просто Бет, твоя застенчивая одногруппница.

— Привет, ты же Эд Хэндерсон?

Как же его взгляд и улыбка не сочетаются с нарочитым заиканием. Почему он прикидывается? Он русский шпион и шифруется под забитого ботаника?

Но я стойко держусь, даже села и ничего не опрокинула, а потом он выдыхает моё имя, и я окончательно отдаюсь во власть его голоса. Эдвард, как назло, смакует эти три буквы, а я смотрю на его губы, когда они произносят «Б», ловлю его дыхание на «Е», чувствую, как он касается языком альвеол на «Т».

Туплю, слов подобрать не могу и заикаюсь куда убедительнее, чем Эд.

Пытка именем продолжается, и я больше не могу её выдерживать, просто упираюсь в стол и тянусь к нему. Если, что пойдёт не так, я просто свалю всё на задание от сестёр, а если всё на самом деле сложится, тогда... Не знаю. Буду действовать по обстоятельствам.

Триш и Холли издают какие-то нечеловеческие звуки, и мне хочется сбежать, но дальше происходит то, чего я не ожидала.

Хэндерсон запускает эти самые умопомрачительные пальцы мне в волосы и притягивает к себе быстро, но осторожно. Даже придержал, чтобы локтем не ударилась, и в последний момент я боюсь только одного, что его губы окажутся такими же неприятными, как у Курта. Но это не так. Эд нежен и одновременно напорист, и я никак не могу соединить два это качества в своём воображении, я просто тону в ощущениях, открываюсь ему навстречу, стукаюсь о дурацкие очки, снимаю их, а для Эда — словно сигнал. Его прохладный язык скользит по моему, но совсем не гасит огонь которым охвачена моя голова и всё тело... В какой-то момент мне становится так хорошо, что я вырываюсь из его объятий, пытаюсь отдышаться, оставаться равнодушной. Хэндерсон смотрит на меня так странно, словно я должна ему на какой-то важный вопрос ответить. ЕМУ! Всезнайке дать подсказку!