— За твои прекрасные глаза, что сверкают ярче изумрудов, — провозгласил Эд и пригубил вино.

— Угу, — кивнула она.

Эд томно облизал губы и поиграл бровями, тщетно пытаясь вжиться в роль романтичного и сексуального. Если бы его попросили описать себя, он бы точно не выбрал эти два слова. Ушлый и рукастый, сообразительный и везучий, наглый и хитрый… Хотя сексуальный тоже вариант, почему нет?

— Как прошел твой день? — спросил он нарочито низким голосом. — Ты думала обо мне?

— Да, — кивнула Оливия. — Точно. Чуть не забыла. Почему — Эдвард?

Почему Эдвард?.. Эд ненадолго завис.

— Это имя по данным опросов вызывает положительную реакцию у шестидесяти пяти процентов респондентов, ассоциируясь с романтичным, верным, страстным мужчиной. Я как раз такой, — сказал он, подливая ей еще вина. — Зови меня Эд.

— Я буду звать тебя так, как захочу, робот, — недовольно заявила Оливия. — С какой стати ты мне указываешь? Еще не хватало, чтобы вот он, — она кивнула на робота-пылесоса, — приполз и потребовал звать его каким-нибудь… Артуром.

— Прости, — он миролюбиво улыбнулся. — Но я не пылесос. Я был создан, чтобы стать твоим идеальным партнером.

— Ты от этого очень далек, — фыркнула она в бокал. — Это как-то нездорово выглядит. По сути, тебя вообще нет как личности. С тем же успехом я бы могла сейчас вести беседы с холодильником или кофеваркой.

Вообще-то Эд был с ней согласен. Не с тем, что его нет. Он как раз-таки есть. Пока что. Если Леон Реболецки сумеет его поймать, то существование Эда может быстро оборваться. Или не быстро, а долго и мучительно…

Но то, что Эд — далеко не идеальный партнер для Оливии, — горькая правда. Такая девушка ему не светила. Толстая золотая цепочка дважды обвивала ее шею, подчеркивая хрупкость ключиц, в ушках сверкали крупные камешки, а белая блузка без рукавов оттеняла золотистый загар, наверняка полученный на люксовом курорте.

И дело даже не в материальном. Он теперь тоже не бедняк. В Оливии было нечто неуловимое, что и не описать сразу: мягкий локон, скользящий по длинной шее, тонкие пальцы с аккуратным маникюром, серьезный взгляд и улыбка в уголках мягких губ. Может, его цепляла ее натуральность? В Ржавой Болванке попробуй еще найди девушку без модификаторов. Или скорее его манили две расстегнутые пуговки на ее блузке?

В любом случае, у Оливии есть образование, внешность, карьера, материальная стабильность. Зачем ей босяк, которого в Диамант даже не впустили бы?

А почему, кстати, охрана его не заметила? Он видел в пунктах пропуска сканирующие рамки. Они должны были его засечь.

— Это неправильно, делать технику такой, — Оливия обвиняюще тыкнула в него вилкой, отвлекая от размышлений. — Ты слишком похож на живого. Слишком. Но ты никакой не Эдвард.

Она вдруг завела руку за спину, что-то там сделала, а потом спустила шлейку с одного плеча, со второго, и вытащила через пройму рукава лифчик. Эд замер, с интересом наблюдая за фокусом, а Оливия с каким-то вызовом потянулась и почесала грудь.

— Ты робот, — твердо сказала она, повесив белый кружевной лифчик на спинку стула.

— Угу, — промычал Эд. Спорить с ней отчего-то расхотелось.

— Я бы ни за что не сделала так, — Оливия указала на лифчик, — при живом мужчине.

— Конечно, хозяйка, — покорно согласился он. — Можешь вообще раздеться, если тебе так удобнее.

— Но ты очень хорошо сделан, — она прищурилась, всматриваясь в его лицо. — Каждая пора на коже. Вот там даже, кажется, закупорена…

Надо бы усыпить ее бдительность. По идее, у влюбленных девушек критичность восприятия резко снижается. Накормить, напоить, выслушать — вот три кита, на которых обычно держалась его стратегия обольщения. Следом подключалось неотразимое обаяние — и дело сделано. Итак, он ее накормил, напоил… Что ее там волнует?