Когда занялся рассвет, настал час расставания. Мама вновь заплакала, папа нахмурился и поджал губы. А я собрала остатки воли в кулак и, быстро попрощавшись, села в карету, которая без промедления двинулась в путь. Меня тянуло выглянуть в окошко, последний раз увидеть два застывших силуэта в длинных плащах. Но, как и в прошлый раз, я прикрыла глаза и тяжело вздохнула.

Только сейчас, встретившись с родными, я поняла, насколько не хватало общения с ними эти долгие годы. Я слегка отодвинула шторку и смотрела на мелькающие за окном домики, затем на удаляющиеся стены Шигарда, однако ничего не видела. Мысли унесли меня в далекое прошлое, в те дни, когда еще можно было спокойно ходить по улицам этого города, носить длинные платья из превосходного материала, уделять много времени учебе и изредка переодеваться в мужскую одежду, чтобы тайком понаблюдать за судебным процессом.

Жизнь тогда казалась наполненной солнцем и радостью. Девятилетняя сестренка частенько приносила из сада разные предметы, от обычных лепестков роз до неожиданно найденной брошки, и с огнем в глазах рассказывала о том, что именно они являются ее миаменами, что она уже ощутила присутствие невидимого двойника, но просто еще не научилась им управлять. А я знала, что Миара каждый раз лгала, и изредка ей подыгрывала.

В шестнадцать лет мне все казалось беззаботным. Хоть и приходилось соблюдать определенные правила, вести себя подобающе высокому статусу семьи, те дни ничто не омрачало. Помнится, в судебный отдел тогда еще пришел новый человек, который очень понравился отцу. Он называл его презентабельным, успешным и достойным руки его старшей дочурки. Папа гордился знакомством с ним и даже собирался поженить нас, спланировав крепкий и довольно выгодный союз.

Я в те моменты лишь посмеивалась над его словами и отмахивалась, не воспринимая это за чистую монету. Брак меня не прельщал.

Да и не было никакого смысла в нем, ведь наступил тот роковой день. Я в очередной раз пробралась в здание суда, просидела за любимой шторкой почти до самого конца процесса и в нужный момент выскользнула на улицу, чтобы остаться незамеченной. На мне красовалась мужская одежда, волосы были заплетены в косу, а поверх них сидела серая кепочка.

Настроение поднялось до запредельных высот, ведь отец никоим образом не мог обнаружить мою очередную шалость, за что он обычно меня ругал и только изредка наказывал.

– Пирожки, свежие пирожки, – вывел меня тогда из раздумий голос девочки лет двенадцати.

Их запах почему-то привлек, во рту собралась слюна. Я почти никогда ничего себе не покупала сама, а еду – тем более. И желание приобрести ароматную выпечку показалось мне странным и очень необычным. Не знаю, чем именно это было навеяно, но я подошла к ней и предложила пару золотых.

– Этого слишком много, – робко протянула девочка пирожок и взяла взамен только одну монету.

Я засунула остальные в карман и уже собралась уходить, как она схватила меня за локоть и выставила руку вперед.

– Сдача, – ее голос дрогнул.

Надо было отказаться, ведь стоило мне раскрыть ладонь, увидеть падающие в нее три медяка, услышать их звон и ощутить вибрацию, как меня пронзило молнией, обдало жаром, сковало холодом и в завершение тело налилось свинцом.

Но не это оказалось самым ужасным. Перед глазами появилась четкая сцена, где я лежала на постели в залитой светом комнате и скользила взглядом по обнаженной мужской спине, широко при этом улыбаясь. Незнакомец накинул на себя рубашку, скрывая родимое пятно в виде перевернутой вытянутой восьмерки, заполненной внутри мелкими штрихами. Я потянулась к нему, почти прикоснулась к плечу, а он начал оборачиваться…