— Никитос, беги сюда, — подозвал я его. Пацан размеренной поступью направился ко мне. Подошел, с любопытством заглянул в мангал и поинтересовался:

— Шашлык сейчас будешь делать?

— Думаю, уголь уже готов, — отозвался я, вытирая о полотенце руки. Нанизанные мной шампура ровным рядком лежали на подносе. Я придвинулся ближе к нему и шепнул: — Если честно, я не очень в этом разбираюсь, только давай это будет нашим секретом.

— Я помогу, — на серьезных щах заявил он. — Я видел, как мама делает. Нужно это мясо разложить над углями и вовремя переворачивать.

— А папа что же, разве не он у вас жарит шашлык? — без задней мысли спросил я, поддержать разговор, и мысленно простонал. По тому как изменилось лицо Никитоса стало очевидно: наступил на больную мозоль. Тема отца – табу. И что именно с ним произошло, был ли он вообще в жизни пацаненка спрашивать я не в праве. Я подхватил шампура и, чтобы отвлечь его, брякнул: — Чего замер, помогай, раз обещал.

С задачей мы справились. Девки ели шашлык и нахваливали, особенно старалась Любка. Хотя из уст Аглаи похвала смотрелась ненастоящей. Дежурной, выторгованной суетливой кухаркой. Та, судя по всему, чувствовала себя некомфортно за одним с нами столом, казалось, искала поддержки на стороне. Попробовал сам, сносно, а с соусом что приготовила Люба вполне недурственно.

Пока Люба убирала со стола, я погонял с ребятней мяч, Аглая наблюдала за нами из кресла, сквозь солнечные очки. «Семейная идиллия», подумал я и решил — попался. Спешно закруглился с игрой, пасанул мяч Никитке и ушел к себе. План хитрой стервы, похоже, удался. От скуки я расслабился, этак совсем размякну. Нафиг.

Спустя пару часов визг доносился из бассейна. Аглая учила девчушку плавать. Ей действительно с ними интересно? – не поверил я. И сам не понял, как отправился за купальными шортами.

Ныряю с глубокой стороны бассейна, не дав себе времени на раздумья. Ухожу под воду, оставив после себя всполохи брызг. Коснулся выставленными руками глади плитки, оттолкнулся одними пальцами и поплыл под водой, на мелководную часть бассейна, на занятую ими половину. Упрусь в противоположный борт, тогда и вынырну. Я открываю глаза, прямо передо мной Аглая. Руками держится за круг, распростёртое тело, почти параллельно кромке воды, едва перебирает ступнями, с идеально вытянутыми носками. Будто маленькая упертая балерина, жаждущая стать примой. Даже здесь, в воде, готовая дать отпор, но укрыта не вдовьим платьем, лишь слитным купальником. А может именно поэтому особенно готова.

Проплываю под Аглаей, расчерчивая её тело в районе талии, и намеренно вытягиваю правую руку. Дурь, шалость, возможность досадить? Хрен знает что это такое, но остановиться я уже не в силах… Веду ладонью по её груди, ощущая горошины сосков, и понимаю – искушение. Эта мысль вызывает раздражение, я чувствую спиной, как она встрепенулась, опустила ноги на глубину, «нащупать почву», это немного примиряет. Выныриваю, провожу руками по волосам и поворачиваюсь к ней. Аглая смотрит в мою сторону, рассчитывает понять случаен ли этот жест. Я не подсказываю ей. Я – нейтралитет, само спокойствие и безмятежность.

Она удовлетворена, поверила в непреднамеренность. Внимание Аглаи вот-вот вернется к Машке, я понимаю это и, уловив самую последнюю секунду, растягиваю рот в улыбке. Широкой, больше похожей на ухмылку.

— Маша, Никита, нам пора! — зовет она и плывет к лестнице, таща за собой круг, с болтающейся в середине Машкой.

— Я хочу ещё! — капризничает девчушка, Аглая ей обещает новую игру, сладким, участливым голосом.