— Злата, ты сама знаешь.

Она медленно встала с постели, перекинула на грудь свои роскошные волосы. Посмотрела на меня, потом на Луку.

— Дай мне свою рубашку, Ладич. И джинсы. И не приходи сегодня.

Я тоже поднялся с корточек, оставив Луку без ласки. Хмуро посмотрел на Злату.

— Перестань…

Она резко выставила ладонь, давая понять, что не хочет ничего слышать. Можно было заставить слушать, но я понимал, что сейчас и сам не готов к этому разговору. Потому молча достал вещи из шкафа и отдал ей. Злата кивнула и вышла из комнаты. А спустя некоторое время и вовсе покинула мой дом.

Лука вопросительно посмотрел на хлопнувшую дверь, потом на меня. Я молча отвернулся и глянул на блестящее серебром море — солнце сегодня палило нещадно.

— Кажется, мы надолго без женщины, — всё же сказал я, чувствуя, что питомец подошёл и потерся о мои ноги. — Будем жить сами.

Время до вечера пролетело незаметно. Я и сам не заметил, как начало смеркаться. Поднял голову от работы — и на тебе. Значит, не время задерживаться — Дубравка ждёт.

Это я лишний раз понял, когда оказался возле её дома. Зелёные ставни были распахнуты настежь, а из окна высовывалась морщинистая рука с коричневой сигарой.

— Я постарела, пока ты явился, дечко, — донесся её голос. — У тебя никакого почтения к старости, Горан. Я велю тебя высечь, вот тебе моё слово.

После этого появилась голова в цветастом платке, тёмные глаза, озорные не по возрасту и в то же время полные мудрости, внимательно посмотрели на меня. Тяжёлые серьги в ушах блеснули в лучах закатного солнца.

— Тебе всего восемнадцать, — тепло улыбнулся я, задрав голову и засунув руки в карманы. — А сечь… какая пошлость, это слышат все соседи.

— Соседи тоже хотят сечь, дечко, — ни капли не смутилась Дубравка. — Заходи уже, а то скоро начнется мой сериал, а ты всё в дверях со своим извечным укором на угрюмой небритой физиономии.

Я рассмеялся, но всё же потёр колючий подбородок. Да уж, что есть, то есть. Вот же ж язва. И годы её не портят — скорее наоборот

Первое, что я почувствовал, оказавшись в коридоре, — удушающий аромат лаванды, слишком сладкий и густой. Что ж… у каждого медиума есть что-то своё: запах, звук, цвет. То, что помогает связываться с тем, иным миром, который находится по другую сторону Границы.

— Ага-ага, — кивнула она, появившись словно из ниоткуда, и осмотрела меня всего.

Это при том, что Дубравка достигает мне едва до плеча. А ещё весьма широка в обхвате.

— Легче перепрыгнуть, чем обойти, — всегда пожимала она плечами. — Все мои мужья прежде всего тренировали ноги и только потом — остальное.

— Проходи, — хмыкнула она. — У меня как раз есть сладости.

— А как же фигура? — поинтересовался я, но тут же с хохотом удрал от сухой, но очень тяжёлой руки Дубравки, намеревавшейся огреть меня по спине.

Кухонька маленькая, пахнет средиземноморскими травами, копчёностями и сладковатыми благовониями. Дубравка всегда зажигает перед своими странствиями к Границе маленькую ароматическую лампу в виде морчича — темнокожего златоглазого турка в чалме.

И вот сейчас, когда сладости остались в прошлом, а чай практически остыл, она внимательно смотрела на меня сквозь пелену дыма, исходящего от сигары.

— Ты маешься, Горан, — хрипло сказала она, чуть прищурившись.

Глаза, будто живые ониксы, смотрели внимательно и пронизывающе. Почему-то даже появилось ощущение, что за моей спиной кто-то стоит.

— Признавайся, сам созрел прийти или всё же кто-то достал? — поинтересовалась она

— Ну… — Я на мгновение заколебался, думая, как сказать красиво и не обидно. — На самом деле…