Нервно сглатываю, разглядывая упругий пресс. Жира там ни грамма, а вот моих слюней скоро будет много.

– Я шучу, Вань. За время болезни ты даже похудел, – снова с сочувствием произношу.

– Это да… – морщится он. – Есть было нереально, горло болело, да и температура шкалила.

– Бедненький, – вздыхаю.

На душе вдруг снова легко становится. Так, будто эти несколько дней я гири за собой таскала, а Соболев их только что себе забрал.

С ним всегда как-то сразу легче становится.

– Ладно, Тая, сильно уж меня не жалей, ладно?

– Я попробую, – смеюсь.

– И вообще, – хватает Ваня меня за руку. – Предлагаю отметить моё исцеление мороженым…

– А тебе точно можно мороженое? – Спрашиваю недоверчиво.

– Вы с моей мамой из одной секты? – Усмехается Ваня, коротко кивая мимо проходящей девчонке в ярком купальнике и сетчатом парео.

Закатываю глаза.

Да блин!..

Он со всем отелем перезнакомился? Эта общительность подбешивает и вынуждает злиться. Ваню Соболева мне хочется с видом собственницы спрятать в темном чулане и условно «отложить на Новый год», но знаю, что не получится.

Уже по университету в курсе – у Вани много друзей и компаний. Везде его любят. Девушек-подруг рядом с ним я видела немало, но, чтобы он с кем-то из них встречался – ни разу не слышала.

Это странно, потому как его бьющая фонтаном мужская энергия и традиционность взглядов такие явные, что невольно хочется взять и разгадать этот сложный ребус.

Что же с тобой не так, Ванечка?..

Он в ответ на мои мысли сжимает руку и прищуривается.

– Правильная вся, Тая. Ты в курсе, что даже во время болезни можно есть мороженое? Это полезно.

– Ага, – скептически ухмыляюсь. – Что ж врачи не выписывают, раз так полезно.

– Смеется еще, – кидает на меня недовольный взгляд. – Мороженое, когда горло болит, обезболивает.

– Ладно-ладно, Вань…

Подходя к бару возле пляжа, счастливо хихикаю.

Солнце шпарит так, что футболка прилипает к спине, а щеки неимоверно печет. Сандалии вот-вот, кажется, приклеятся к выложенной витиеватым рисунком плитке. Подставляю лицо соленому морскому бризу, чувствуя на шее горячее дыхание. Эта легкая прохлада в сочетании с неимоверным жаром прожигает дыру в моей груди.

Невыносимо становится. Будто хочется чего-то неизведанного.

– Какое ты хочешь? – спрашиваю, касаясь пальцами холодной витрины.

Ваня обнимает сзади, тоже рассматривает ванночки с мороженым.

– Хочу… розовое, – он отвечает с улыбкой, и оставляет на моей пылающей щеке невесомый поцелуй.

– В смысле? Клубничное?

– Пусть будет клубничное…

– А я буду ванильное, – вежливо киваю бармену.

Забрав оба рожка, Ваня снова тянет меня к морю. Вжимаюсь в его ладонь сразу двумя руками и перебираю ногами по раскаленному от прямых солнечных лучей песку и камням.

Вокруг пока немного людей, основная масса ещё не позавтракали, многие спят.

В голове полнейший туман и раскоординация. Ещё час назад, поднявшись с подушки, я о Соболеве и думать забыла, а сейчас послушно иду за ним.

– Ты решил дойти пешком до Анталии? – ворчу, чувствуя усталость.

Ваня отпускает смешок и поглаживает большим пальцем мою ладонь.

– Почти дошли. Не вредничай…

– Мороженое всё растает, – морщу носик.

– Я тебе новое принесу. Какое захочешь.

Тяжело вздохнув, перемещаю одну ладонь на голову, которая оказывается такой же горячей, как песок. И это раннее утро. А что будет днем?..

– Давай здесь остановимся, – кивает Соболев на двухместную лаундж-зону в самом конце пляже: деревянный настил с перилами и крышей, по периметру занавешенный тонкими льняными шторами.

Наблюдая, как Ваня выкидывает на подушки, хаотично разбросанные по настилу, «Мальборо» с зажигалкой, дико смущаюсь.