И что это только что было? Вот я придурок!

— А вот и я, — сзади раздается мелодичный женский голос.

Оборачиваюсь. Медсестра. Та самая, что провожала со мной пацанов. Как ее зовут, не помню. Цветочное что-то.

— Чего тебе? — окидываю ее недовольным взглядом.

— Решила спросить, не нужно ли чего, — уточняет словно между делом и проходит по палате.

— Нет, — отворачиваюсь.

Куда она поехала? И с кем? Может, у нее вообще кто-то есть? Это логично, но почему-то не нравится мне. Такая, как Яна, не может быть одна априори.

— Жаль…

О чем она? Не помню. Не слышал даже.

— Лапина где? — не оборачиваясь спрашиваю я.

— Домой уехала. Она же новенькая и пока только в первую работает.

— То есть? — смотрю на медсестру в отражении окна.

— Утром приедет, — пожимает та плечами. — Может, я смогу ее заменить?

Угу, я тоже всегда думал, что смог заменить. А вот увидел сегодня и понял, что нихрена не получилось. Какого хера со мной вообще происходит?

— Нет. Хотя подожди, — разворачиваюсь и окидываю взглядом бардак, что навели парни. — Убери здесь все.

— Я вообще-то не уборщица, — недовольно хмыкает «цветочная», а я вижу, что ломается. Даже не интересно. Она уже на все согласна, просто торгуется.

— Я сказал «убери», — с нажимом повторяю и смотрю в глаза. Всегда работает безотказно. Я же такой «властный» мажор, аж самому противно.

— Ну хорошо… — ожидаемо соглашается она и берется за пакеты с едой. — Но тут же все свежее…

— Сожри, если хочешь, но за пределами моей палаты, — огрызаюсь.

Все равно настроения что-то есть отпало. Вообще-то я хотел… да какая теперь уже разница, что я там хотел.

— Ой, тут вино, — вновь отвлекает медсестра. — Можно?

— Все забери, только свали уже нахрен!

Прикрываю глаза и прислушиваюсь к буре, что беснуется внутри. Какого хрена меня парит эта блаженная? Ну свалила и слава богу. Вон эта есть, «цветочная». Сейчас вина треснет и отсосет мне в благодарность. Отличное завершение вечера. Но отчего-то передергивает от такой перспективы. Нахрен все. Дожидаюсь, пока останусь один, и ложусь на кровать.

Не отпускает. Воспоминания кружатся в сознании и не хотят выпускать из своего плена. Выпускной этот гребаный. Лапина, трогательная и нежная, но такая смелая. На танец пригласила. Ни с кем не танцевал, а ей не смог отказать. Словно попал под чары ее огромных синих омутов. До сих пор помню едва уловимый цветочный аромат ее волос и покалывание кончиков пальцев от случайных касаний. Робкое: «Тош, я тебя люблю» и мой ступор. В глаза мне смотрела, ответа ждала, а я лишь рассмеялся ей в лицо. Кинул грубое: «Лапина, ты дура, что ли?» — и свалил в закат.

Закрываю глаза, но уснуть не получается. Неудобно на спине. Не привык так. Да и мысли эти изводят. Ну сколько можно по сотому кругу?

Я был жесток. Оказывается, до сих пор коробит. Бывает же такое. И думать не думал о ней, пока не встретил спустя столько лет. А ведь я так и не извинился. Тогда это казалось проявлением слабости, а сейчас поздно. Никому мои извинения нахрен не сдались. Вон у Яны и так все хорошо. И без моих извинений.

Дверь в палату бесшумно приоткрывается, лишь полоса света ползет по полу, постепенно расширяясь.

— Эй, мажор, ты спишь? — все эта же неугомонная медсестра.

— Сплю, — бросаю сухо.

— Это хорошо. Тебе ничего не нужно?

— Телек включи.

— И все? — Она икает, сдавая себя с потрохами. Уже, видимо, оприходовала вино.

— Все.

Медсестра проходит по палате и включает телевизор на каком-то рандомном канале. Поворачивается ко мне, томно закусывает губу и теребит воротник формы.

— А может, пошалим? — лукаво прищуривается и кивает на мой пах. — Я помогу.