Последние слова вызвали приступ бешенства и справедливого возмущения. Подскочила с коврика и сжала кулаки. Натурщицей! Раскрывшись полностью! Он, этот смазливый, самодовольный индюк посмел меня оскорбить этим низким предложением. Да на такое только совершенно безнравственные девки или вовсе уличные женщины соглашаются, а он мне такие намеки делает?

- Ты! - у меня от возмущения даже голос сел, поэтому получился жуткий сип, - бесполезный хвост, который дали мне в довесок, как ты смеешь?

В руке сам собой возник пульсар из чистой энергии, который, повинуясь моим эмоциям, взмыл в воздух и ждал лишь приказа хозяйки, чтобы устремиться в наглую морду совершенно не впечатлённого моим состоянием чертёжника.

- Ну же, - он уже и сам поднялся, сложил руки на груди и вздёрнул бровь, одаривая меня скептическими взглядами, - чего застыла, оскорблённая невинность? - сделал шаг, заставив меня отступить. Но вновь приблизился, навис надо мной и процедил, - знаешь что, моя дорогая, - очень тихо и спокойно, но от этого не менее внушительно и угрожающе звучали его слова, - если ты решила поиграть в сильную, остроумную и независимую, то вперёд, я подыграю, но не смей меня оскорблять, не перегибай.

- Или что? - выдохнула, упрямо глядя в глаза чертёжнику. Даже не отступила.

- Отшлёпаю, - абсолютно серьёзно ответил он. И только спустя пару секунд уголки его губ дрогнули, выдавая улыбку, а потом и вовсе с каким-то совершенно неприличным предвкушением он протянул, - сам получу и моральное и физическое удовольствие, а ты будешь чувствовать себя невероятно отвратительно, уверен.

- Ты слишком сильно меня недооцениваешь, - зло выплюнула я, - только посмей меня хоть пальцем тронуть, и ты на свою, без сомнений, совершенно обычную задницу не сможешь сесть о-очень долгое время. Обещаю.

- Девочка любит такие игры? Извини, не думал, что моё предложение отшлёпать тебя вызовет столь бурный отклик, - а теперь он издевался и даже не пытался это скрыть. - Но сейчас не самое лучшее время. Давай, ты просветишь меня на тему своих предпочтений чуть позже, а сейчас разберёмся с нашим гостем, который жаждет пообщаться, - он кивнул мне за спину.

Кто меня дёрнул обернуться? Вот и я не знала, и очень пожалела, что поддалась этому порыву. Оказалось, что за время разговора я приблизилась к границе защитного круга и, обернувшись, лицом к лицу столкнулась с оскаленной, местами прогнившей, пастью нашего гостя. Встреча была такой внезапной, что инстинктивно я дернулась вперёд (назад, она же повернулась к Сориану спиной) (она обернулась, а не повернулась) и впечаталась в каменную грудь чертёжника, который тут же заключил меня в объятия.

- Милая, я же сказал, не сейчас, - с усмешкой и деланной укоризной произнёс он, но всё-таки не отпустил, когда я дёрнулась назад, чтобы освободиться из капкана его рук. - Не дёргайся, - уже серьёзно попросил он, - иначе вывалишься за пределы круга и окажешься в менее приятных объятиях.

Кивнула и спокойно попросила освободить меня. Этой просьбе напарник внял, освободил меня и сделал небольшой шаг назад. Теперь всё его внимание, как и моё, было приковано только к одному объекту, и звали этого объекта – болотный риз. Мерзкая нежить низшего порядка, которая до дрожи любила свежее мясо. Особенно человеческое.

По спине пробежалась волна омерзения, и я была очень рада, что оказалась в защитном круге, хотя бы потому, что не чувствовала отвратительного запаха, который присущ этой недонежити. Неудивительно, если учесть, что из прогнившей пасти тянулась тёмная жижа – смесь болотной воды и голодной слюны. Болотный риз считался условной нежитью – эта сдохшая мерзость, по виду напоминавшая исхудавшую гиену, имела вытянутую острую морду, а пасть была заполнена мелкими, но острыми, как лезвие ножа мясника, зубами. И сейчас эта тварь улыбалась нам всеми этими зубами, а вместо рыка по лесу разносилось отвратительное шипение, которое сменялось бульканьем. Риза относили к полумёртвому виду опасных существ, потому что эта гадость, ко всему прочему, ещё и размножалась, встречая пару. Как и почему это происходило, выяснить не удавалось по одной причине – жили они исключительно в болотах, в полевых условиях наблюдения за ними были либо невозможны, либо крайне опасны, так что истребляли их без попыток выяснить подробности их размножения.