— Дим, ты меня не понял, — до хруста в пальцах сжимаю холодный выступ мрамора. — Нам нужно взять паузу, разбежаться, разойтись. Опомниться... в конце концов. Я забираю Сашку и уезжаю в свой лофт. Больше не могу оставаться здесь ни минуты.

— Сколько ты хочешь получить этого чертового времени, чтобы вернуться в тот день, когда ты поклялась стать моей женой? Сколько? — отчаянное и громкое рычание Димы над ухом вынуждает вздрогнуть. Его руки ложатся на мои плечи. Пальцы сжимаются. — Ася, когда ты, наконец, поймёшь, что я не бросаю слова на ветер и не делаю предложение каждой второй женщине?

— Будет правильным, если мы начнём учитывать желания наших детей, а не идти на поводу собственных прихотей.

Дмитрий.

— Хорошо же ты учла желания Сашки. Что ж тут скажешь? Браво! Ты невероятно проницательная мать...

Едва сдерживая стон разочарования, прислоняюсь лбом к затылку Аси, зажмуривая от безысходности глаза, пока в них не начинают плясать разноцветные огоньки. Растворяюсь в аромате золотистых волос. Под пальцами тело настолько хрупкое, что я боюсь сжать его посильнее, встряхнуть, подмять под себя и никуда не отпускать, боюсь допустить очередную ошибку, сделать ещё один неверный шаг, надавить морально на тонкую психику своей глупенькой девочки. Боюсь сломить её волю. Боже, как же она права... я становлюсь одержимым ею. Не знаю, как дальше жить без Анастасии. Не отпущу, чтобы она там себе не напридумывала.

— Зачем ты так, Дим? — раздаётся её почти сиплый голос. Ася на нервах шумно глотает комок. — Я знаю, какого это — расти без отца, каждую минуту желать увидеть его мельком если не наяву, то хотя бы в своих снах. В детстве я боялась приближения сумерек. Как только сгущались тени в спальне, я накрывалась с головой одеялом, чтобы случайно не уловить взглядом в одном из тёмных углов злого бабайку. Кроме деда меня некому было защищать. Он часто пропадал допоздна за работой. Знаешь, как страшно просыпаться ночью в слезах не в силах унять бешеный стук сердца, пытаясь удержать в памяти ускользающий родной облик мужчины, который я сама себе выдумала? Я всю жизнь мечтала о родителях! Лучше подумай о своём ребёнке. Ты до сих пор не имеешь на него прав. Займись усыновлением Ильи, а меня и Сашку отпусти, пока ещё не поздно, пока он не прикипел к тебе всей душой. Я боюсь, что однажды ты исчезнешь из нашей жизни и мальчик ощутит на себе все мои переживания и тяготы. Я не хочу, чтобы он страдал. Мы справимся как-нибудь. Я найду для сына нужные слова.

Её жалящая речь ранит больно, но не смертельно. Сжимаю зубы в порыве гнева, но тут же прихожу в себя. Учитывая моральные потрясения Аси, можно и это пережить. Нахожу в себе силы оторваться от девочки и отойти в сторону на какую-то дистанцию. На данный момент важна трезвая голова. Между нами виснет давящее молчание. Минута кажется вечностью. Звонкая тишина больно сверлит мозг. Наконец, собравшись с мыслями, я разрываю паузу, голос звучит слегка грубо и раздражённо:

— У меня двое детей. Если ты забыла, то я напомню тебе, что Александр носит мою фамилию и моё отчество. Илья не единственный ребёнок, за которого я несу ответственность!

— Я прекрасно помню, как и то, что моего мнения на этот счёт не спрашивали! — вспыляется, резко разворачиваясь ко мне лицом. — Сам же просил быть честной и открытой, так почему же не поговорил со мной? Возможно, сейчас ситуация бы выглядела по-другому. Или ты привык всё и всегда решать один?! За всех?!

— Я тебя жалел! Берёг твои нервы. Не хотел добивать очередным шоком. У меня времени не было обдумывать, как бы помягче тебе преподнести новости от Раисы! В тебе сейчас говорит ревность! Будь честна хотя бы с собой! — понижаю тон, делая успокоительный вдох. Держусь на волоске, чтобы не разгромить гарнитур кулаком. — Неужели ты не понимаешь, что толкая меня в руки Алины, ты не сделаешь Илью более счастливым ребёнком, чем он есть на самом деле? Рано или поздно он хлебнёт сполна завуалированной прохлады между родителями.