- Лиз, ты одеваться идешь? – раздраженно.

Молча вылетаю из кухни. Ссориться с ним все равно не вариант.

Раскрыв шкаф - купе в спальне, который тоже, оказывается, Сашкин, я подвисаю на несколько секунд. Стандартный вопрос "что надеть" сегодня для меня играет особенными красками. Я хочу выглядеть хорошо, по-настоящему хорошо, и хочу, чтобы Лютик не решил, что он к этому причастен.

Когда мы встретились в первый раз, на мне были кроссовки и простой летний сарафан. Вряд ли он поверит, что для меня норма - выходить из дома в 7:30 на шпильках и в коктейльном платье...

Взгляд бегает по полкам, перетекает на забитые вешалки. Столько хлама и ничего толкового - пора по магазинам, наверно...В итоге я хватаю темные джинсы - стрейч и тонкий бежевый безразмерный свитер с широким воротом, спадающим на одно плечо. Вместо бюстика надеваю спортивный черный топ с раздвоенными лямочками. Закалываю невидимкой волосы у виска с одной стороны, чтобы кудри красиво ложились на правое оголенное плечо. Верчусь на носочках перед зеркалом, покусывая губы и рассматривая себя. Вроде бы отлично...

- Лиз! Ты жива?! - орут нетерпеливо из коридора.

- Сейчас! - рявкаю я в ответ и достаю косметичку. Еще же надо накраситься... Подождет.

***

Когда выхожу наконец в коридор, полностью готовая и благоухающая духами, Сашки там не видно. На секунду мне кажется, что не дождался и ушел, и внутри все мгновенно скручивает злым разочарованием, но тут из кухни доносится:

- Ты все?

- Да! - улыбаюсь.

Пристроившись на пуфике, обуваюсь. Сашка выходит в коридор. Цепкий любопытный взгляд мажет по моим ногам, обтянутым темной джинсой и застывает на оголенном плече. Розовею немного.

Он даже не стесняется разглядывать меня - я так не привыкла...

Отворачиваюсь, шнуруя ботинки. Сашка подходит совсем близко и снимает с вешалки свой пуховик. Запах его туалетной воды на вдохе заполняет легкие, а прямо перед глазами мелькает полоска оголившегося живота и резинка боксеров, выглянувшая из-под низко сидящих джинсов, когда он поднимал руки. Быстро опять туплю на ботинки. От этих мелочей, какие бы они не были естественные, все равно становится так жарко, будто я уже полностью одетая сижу.

- Слушай, Лиз… А что это у тебя за парад фоток с какими-то дядьками из борцовской команды? Ты - фанат горцев? И кто же из них аспирант? - вдруг интересуется Сашка небрежно, вжикая молнией пуховика до самого подбородка.

- А? - я не сразу догадываюсь, о чем он. Непонимающе хлопаю глазами, задирая к нему лицо. А потом начинаю смеяться.

- Это братья мои и отец! Ну ты их и назвал! Борцовская команда…

У меня действительно на кухне в гостиной зоне висит целая выставка представителей моей семьи. На каждой фотографии я с одним из своих братьев. Всего шесть. А посередине - с папой. Фото с мамой, бабушками, дедушками и племянниками я повесила в спальне. А на кухне у меня и правда чисто "мужская" стенка. Любимые мои.

- Прям все семь - братья? - выгибает бровь Сашка, надевая свои ботинки и сверля меня недоверчивым взглядом исподлобья.

- Шесть, там папа посередине, - снимаю с вешалки свой пуховик.

- Как-то вы не похожи на родственников, - Саша делает паузу, очевидно, подбирая слова, а потом улыбается, - Ты не такая волосато-черно-бородатая...

- Мама у меня - русская, - возвращаю улыбку, кидая в Лютика его шапкой, - А я - Тиграновна. Елизавета Тиграновна Керефова, единственная дочка, и у меня шесть старших братьев, да!

Начинаю хихикать, потому что у Сашки становится такое скорбно-обескураженное лицо!

- Что? Страшно уже, да? - угораю с него.