— Конечно, правда.

— У меня недавно умерла бабушка. Сегодня сорок дней.

Блондин немного удивляется, но не говорит ни единой колкости в ответ. И это приятно.

— Сочувствую.

— Она сильно болела и знала, что умрёт. В последний месяц бабушка впала в апатию и принялась ругать себя за все грехи, что совершила при жизни. Вот я и подумала, что, если всё сделать правильно, то есть по-церковному, бабушке будет хорошо и после смерти.

Ёжик молчит. Буравит меня кристальной голубизной своих глаз, но я сомневаюсь, что хоть одному слову верит.

Смутилась и отвернулась от него.

— Надеюсь, твои старания не прошли зря… — наконец говорит он.

— Теперь отдавай наушник.

Ярослав, улыбаясь, возвращает мне нагло украденное, а я невольно сбавляю скорость. Вот это улыбка! Она даже обращена не мне, но как завораживает!

— Уже отстаёшь, королева? Бежим всего три минуты. Так и знал, что ты быстро сдуешься!

У парня явный талант злить людей. Бегу я и правда не в своём темпе, но вот уступить теперь вряд ли посмею.

Гордо задрав подбородок, прибавляю скорости. Знаю, что тягаться с парнем подобного атлетического телосложения нет никакого смысла, слишком неравны силы, но остановиться не могу!

Ярослав принимает вызов, и мы несёмся вперёд, разрывая прохладный утренний воздух, словно маленькие задиристые первоклашки. Сколько уже времени прошло? Мышцы болят, кислорода не хватает, а ноги работают будто сами по себе. Ох, чувствую, и аукнется мне подобное ребячество! Встать бы завтра с постели!

Мы успокаиваемся ровно в тот момент, когда у Ярослава срабатывает таймер. Какое-то время я ещё бегу, выравнивая дыхание, а потом припадаю всем телом к перилам и чувствую, что сердце тарабанит где-то в области горла.

— Ты чокнутая, Полянская! — К моему огромному удовольствию, ёжик тоже хорошо подустал и запыхался. — Когда только так бегать научилась?

— Вот пускай тебе Полянская и расскажет…

— О, Яр! Приехал! Здорово! — перебивает мою реплику громкий голос рослого парня.

Ярослав отвлекается, переключая внимание на своего друга. Мне бы теперь дух перевести! И чего я только сцепилась с ним в гонках?

Не желая искать оправдания своему глупому упрямству, заставляю себя оторваться от ограждения и неторопливо плетусь к камерам хранения. К счастью, на этот раз за мной никто не увязался — повторной гонки я точно не выдержу и свалюсь замертво.

Яна

Неторопливо иду к бассейну с одной-единственной надеждой: поплавать в тихом и спокойном одиночестве. И мягкое, даже немного робкое «Яна!» из уст святоши заставляет меня украдкой закатить глаза. Надоела безбожно, а мне придётся терпеть её всё лето.

Натягиваю к ушам лучезарную улыбку и поворачиваюсь на зов. Странно, обычно бежит ко мне галопом, а сейчас еле ноги передвигает.

— Тоже решила поплавать? — Наверное, даже перестаралась со сладким тоном, потому что Анна теперь совсем останавливается и недоуменно таращится на меня.

— Нет, Ян. Я сегодня на пробежке немного переусердствовала, поэтому — пас.

— И зачем себя так изнурять? У нас спортзал на цокольном этаже имеется, можем вместе ходить по вторникам и четвергам.

Святоша в неоднозначном жесте ведёт плечом и отводит глаза. Приглядываюсь повнимательней и только сейчас замечаю её волнение. Что на этот раз приключилось? Нарвалась на моих знакомых в белом платочке монашки и выставила меня полной дурой? Так дело не пойдёт, нужно взять её сегодня в «Гордон» и познакомить с друзьями местного разлива. А пока приходится сжимать челюсти и ждать, когда святоша наконец-то свяжет два слова воедино и прольёт в свет очередную молитву.