– Я готова делать ребенка!

После чего начала раздеваться на глазах у опешивших магов. Если и это не отвлечет венценосного от дел и не заставит обратить на меня внимание, то все, я сдаюсь. И перевоспитывать Ледяного больше не берусь.

Повисло молчание. Напряженное такое, я бы даже сказала – взрывоопасное. Рванет по-любому. Прямо сейчас или чуть позже. И пока я храбро сражалась со шнуровкой платья, перекрестьями темневшей на светлом бархате, обстановка продолжала накаляться.

Чтобы благоверный скорее вышел из транса (а то, может, так и будет сидеть пнем с глазами, и мой стриптиз затянется надолго), демонстративно приспустила рукава с плеч, потянула за вырез платья, обнажая кружево нижней рубашки, тонкой, почти прозрачной, и при этом смотрела дракону в глаза.

Старейшины, если честно, были в ауте. И Герхильд с ними за компанию – никак не мог выронить даже слово. А когда все-таки выронил, я, маги, статуэтки на книжных полках и прочая расставленная по кабинету мелочь вздрогнули от яростно-грозного:

– Выйдите!

Видать, недостаточно проняло, потому что старейшины как сидели, пялясь на меня с самым бестолковым видом, так и остались сидеть. Никак не могли поверить, что все происходит на самом деле. Или банально хотели досмотреть представление.

– Выйдите. Быстро! – пугающе тихо повторил дракон.

В голосе его перекатывались рычащие нотки. Всякий раз, стоило их услышать, у меня внутри начинало что-то вибрировать. Никогда не бывала вблизи проснувшегося вулкана, но, наверное, так могла бы звучать поднимающая из недр кратера на поверхность лава.

Старейшины наконец очнулись. Уткнувшись взглядами в пол, бледные, взволнованные, устремились к выходу. Чуть не столкнулись со мной, отскочили словно от прокаженной и, пробормотав что-то невнятное (надеюсь, не ругательства), просочились в приоткрытую створку.

Оставив меня наедине с драконом. Почти огнедышащим.

– И что это сейчас было? – сощурившись, подозрительно вкрадчиво спросил он.

Не люблю, когда Герхильд такой: обманчиво невозмутимый, легко загоняющий в себя любые чувства. Если б еще куда-нибудь засунул эту свою ауру силы, опасной мощи, из-за воздействия которой так и хотелось обхватить себя за плечи и поежиться.

Подтянула рукава, декольте поправила и шнуровку на спине кое-как завязала кривым бантиком.

– Приходится пробиваться к тебе с боем и шокировать твоих… наших подданных, иначе ведь обо мне и не вспомнишь.

– Мне нет нужды о тебе вспоминать, Аня. – Скальде откинулся на спинку кресла, продолжая гипнотизировать меня взглядом, от которого становилось не то холодно, не то жарко, и по телу пробегали одновременно и искорки, и мурашки. – Потому что я никогда о тебе не забываю.

И даже утром в парке не страдал амнезией? Удивительно!

Заглушив в себе очередной приступ ревности, почти окрыленная последними словами тальдена, открыла было рот, собираясь сказать, что тоже только о нем и думаю, когда следующая фраза все перечеркнула:

– Я и так собирался к тебе этой ночью.

А почему не к Эйвион?

– За ребенком? – усмехнулась разочарованно.

– За ребенком. Но раз уж ты пришла и готова…

Дракон чертов.

– Если ты еще не догадался, – невольно попятилась; к счастью, Герхильд не спешил прощаться со своим мажорным креслом и опрокидывать на стол благоверную, – я здесь, чтобы поговорить. Спокойно. Без скандалов. Хочу все объяснить, и чтобы ты меня наконец понял. Ты…

– Я понимаю тебя, Аня, – перебил Скальде, забравшись в свой любимый ледяной панцирь. – Понимаю, почему обманывала. Ты ведь уже все объяснила. Боялась за близкого человека, с которым связала свою жизнь. – Прожег взглядом, словно сигарету о меня тушил. Много-много зажженных сигарет, от которых все лицо начало гореть. – Поэтому и покорилась ведьме. Изо всех сил старалась перед ней выслужиться, лишь бы к нему возвратиться.