– Но и не на свободе, – я не собиралась возвращаться за стол, хотела свалить куда подальше от говорящего зверя.

– Хочешь услышать, кем я тебя считаю? – кот сел, выразительно уставился мне в глаза и поднял правую переднюю лапку. – Обиженным подр-ростком, который старается все делать вопр-реки. Спор-рит с родителями, не слушает учителей и считает, что все вокр-руг настр-роены пр-ротив него и желают лишь зла. Думает, что своим пр-ротестом против всего мира он добьется успеха в жизни. Но это не так. Я не знаю, что помешало тебе повзр-рослеть. Почему ты застр-ряла в этом стр-ранном и тр-ревожном состоянии. Ты много лет бер-режно хранила детские обиды в своем сердце, боясь с ними расстаться. Все, чего я хочу – помочь тебе увидеть яр-ркие кр-раски окружающего тебя мир-ра. Неважно, чужого или рродного. Ты везде и всегда заперта в своей чер-рной гнилой скорлупе, так и не можешь решиться взглянуть оттуда на свет.

– Я не нуждаюсь в советах психолога, – упершись коленом в спинку стула, я гордо сложила руки на груди. – Никогда не обращалась к этим дипломированным мошенникам.

– Быть может, напрасно. Некому было хоть немного залечить глубокие раны твоей истер-рзанной души. Но я надеюсь, чистый воздух и кр-расоты природы тебе помогут забыть пр-режние обиды. И ты сможешь наконец собрать в единое целое кусочки разбитого сердца. Домашний тр-руд отвлечет от мрачных мыслей, которые не один год подр-ряд не давали тебе покоя. Пр-росто ппредставь, Мир-ра, что ты здесь не в ссылке, а на кур-рорте, на отдыхе. Учись радоваться жизни.

– Ничего себе отдых, – с досадой буркнула я. – Вкалывай, пока руки не отвалятся. Радости хоть отбавляй.

– Не забывай, что если бы я отказался любезно пр-ринять тебя в своем поместье, ты бы сгор-рела заживо в машине, – не очень-то демократично мне напомнил кот. – Ты должна благодар-рить меня, а не считать мучителем, истязателем, рабовладельцем и тюремным надсмотрщиком.

– Да, господин герцог. Я вам очень признательна за спасение жизни. Завтра снова приступлю к отработке этих долговых обязательств перед вашим сиятельством. А на сегодня давайте закроем тему и прекратим разговор. Если остались указания, их исполню. Если нет – я пойду в свою комнату.

– Будет маленькая пр-росьба перестелить мне постель. Взбить подушки, расправить пр-ростыню, – сказав это, Герцог Мяу демонстративно полакал молока из блюдца и спрыгнул со стола на пол. – Идем со мной, Мир-ра. Я пр-ровожу тебя в свою спальню.

Он побежал впереди меня, высоко подняв хвост. Я подумала, что подобное приглашение от мужчины звучало бы не совсем прилично. Но что взять с животного, пусть и не глупого, как назло. Не хватало еще коту строить из себя психотерапевта и учить меня уму-разуму.

Душа у меня, видите ли, израненная. Сердце у меня разбитое. С чего он вообще это взял? Да я сама кому хочешь не только душу могу изранить и не только сердце покалечить, если меня как следует достать и вывести из себя. Лучше бы сказал спасибо непонятной и неподвластной мне магии, благодаря которой сам еще живой бегает по хоть и запущенному, требующему капремонта и модернизации, но весьма привлекательному как место жительства поместью. Со всяким зверьем у меня разговор короткий, точнее и вовсе нет никаких бесед. У меня ни один мускул на лице не дрогнул после того, как я отдала приказ наглухо замуровать подвалы домов вместе с живущими там кошками. И приют мадам Розочкиной я бы разнесла ко всем собачьим бабушкам, не окажись его хозяйка настоящей феей.

Уж лучше быть настоящей хитрой и коварной злодейкой, чем глупой Золушкой – скромницей и добрячкой, согласной мириться со своим рабским положением и жалеющей каждую мышку. Принцев на всех наивных дурочек не хватит. Да и нужен ли тот принц, который еще неизвестно как поведет себя после свадьбы, а потому стоит под большим вопросом, будет ли оно – долго и счастливо. Или вместо этого предстоит коротко и грустно. Пожалуй, не надо, такое я уже проходила в своей жизни, причем не раз.