– Никогда не допущу, чтобы это посланное основателями созданье, так неожиданно вошедшее в мою жизнь, плакало. 

Если только от счастья

Но ведь это совсем другие слезы, не так ли?

А девушка спрятала заалевшее личико на моей груди, и вдруг прошептала:

– Я не хочу быть никаким эльфом. Не хочу никакого рентгеновского зрения. Я хочу быть обычной, понимаешь? – подняв голову, она умоляюще посмотрела на меня.

Я глубоко вздохнул, и прижал ее к себе еще крепче. Что тут скажешь?

Когда у тебя папа эльф, а дедушка Владетельный клана эльфов Прозрачной розы, тут уж никуда не денешься.

Но девушка нуждалась в утешении, нуждалась в поддержке в такой непростой момент принятия себя такой, какая есть.

И я сделал то, что велело мне сердце.

Накрыл своими губами ее дрожащие влажные от слез губы, и поцеловал так нежно, как только мог.

Я понимал, что иду навстречу своей судьбе.

Ну что ж, не в моих привычках прятаться от трудностей.

А они будут. К провидице не ходи.

Зоэлиэль

Он поцеловал меня так нежно, так крепко и бережно прижимал к себе, что я расслабилась и даже  почти забыла о своих злоключениях.

Однако рядом, совсем близко вдруг раздался голос, знакомый всему нашему персоналу:

– С собой надо пакеты носить. Вон, в правилах написано. Читайте - сдавать в гардероб одежду, имея при себе плечики. А для обуви - специальные мешки. Замучаешься тут за вами всеми убирать.

Ходют и ходют. Ходют и ходют.

Это бурчала нелюбимая всем обществом наша бессменная гардеробщица тетя Тамара. Лет ей было далеко за шестьдесят, здоровья столь молодецкого, что в ближайшие двадцать можно было не надеяться, что на смену тетечке придет кто-то другой.

За такие копейки до сих пор никто и не покушался на сию должность.

А тетя Тамара, чувствуя свою ценность, никому спуску не давала. Ворчала днями, распространяя негатив так далеко, как могла.

Вот и сейчас она грозно ломилась в дверь кладовки.

Вот что она тут забыла, спрашивается?

А! Опять кто-то из пациэтнов выписался, да и забыл за радостью какую-нибудь свою вещь.

Прелестно!

А мы тут с глюком в обнимку. Хорошо еще, что он раздобыл где-то джинсы и свитер, которые сидели на нем как влитые. Вот честно, прямо глаз не отвести, как сидели. Такая фигура, мамочка моя... Я сглотнула.

И тут Клариэль вдруг повел рукой, будто очерчивая вокруг нас сферу. 

А я… Я эту сферу вот прямо увидела! Прозрачная, золотистая и вот такая надежная, ага.

Мы с Клариэлем оказались внутри нее. Мужчина держал меня за руку, а я во все глаза пялилась уже не на него, а на это вот чудо.

И только хотела спросить, что это за штука такая волшебная, как он поднес палец к губам.

Потом наклонился и тихо, в самое ухо прошептал:

– Сфера невидимости. Эта дама нас не увидит. Но услышать может, – и ненароком придвинулся ближе.

Я понимающе кивнула, а в душе моей все ликовало. Хотелось смеяться и бегать босиком по лужам. Еще бы!

Он меня поцеловал! Да как поцеловал… боже… и целых два раза.

Во мне бушевала буря чувств. Тут и радость от явной взаимности мужчины, который наконец перестал сдерживать себя. Тут и страхи и непонятки, правда, уже подернутые туманом, задвинутые вглубь сознания.

Даже страх на всю жизнь остаться с рентгеновским зрением скрылся за этой завесой.

Слава богу, тетя Тамара пошуровала на стеллаже, чертыхнулась и вышла, шаркая обрезанными валенками, которые носила круглый год.

А Клариэль… Вот уж эльф эльфийский! Прислушался, и через мгновение погасил свою сферу.

И ладно бы только погасил. Он и от меня отодвинулся, отойдя на безопасное расстояние.

Я даже вздохнула. Но, с другой стороны, здесь ведь действительно не время и не место для проявления чувств. Взаимных, боже мой. взаимных!