– Добрый день, – отвечаю я как можно спокойнее.

– Как дела в университете? Нагрузка не слишком большая? Я мог бы…

– Нет, спасибо, Михаил. Всё отлично. Я справляюсь. Мне даже доверили вести семинарские занятия у четвёртого курса…

Земянский слушает не перебивая. Так и вижу его, сидящим в кресле: неизменный светло-серый костюм и белая рубашка, сшитые на заказ так, что даже он, крупный, высокий мужчина, кажется изящным атлетом. Наверняка одной рукой прокручивает мышкой на компьютере бесконечные столбики цифр. И точно: слышу клик-клик. Замолкаю, думая, что он не слушает меня вовсе, но Михаил тут же задаёт вопрос, наглядно демонстрирующий то, что он может и внимательно слушать, и заниматься, притом своими делами.

– Я рад, что у тебя всё отлично. Хочу предупредить, что в конце декабря нам нужно будет вместе присутствовать на одном мероприятии. Неофициальном. Но все важные персоны города присутствовать. Не планируй ничего на последнюю декаду декабря.

Не планируй ничего на последнюю декаду фактически означает, что меня едва ли не наручниками прикуют к батарее, а, возможно, нацепят ошейник с радиомаяком, чтобы знать точное моё месторасположение.

– Мы встретимся на этой неделе и пообедаем в ресторане. Я введу тебя в курс дела. Потом тобой займётся стилист. Мы должны смотреться гармонично.

Земянский так часто говорит «мы», словно надеется забетонировать меня в себя. Первое неофициальное мероприятие, на котором он должен будет появиться под руку со своей невестой, скорее всего, станет лишь отправной точкой в бесконечно длинной череде таких же.

– В какой день недели, Михаил?

– Скорее всего, в пятницу. Я позвоню тебе на неделе позднее и уточню. Отправить к тебе водителя, чтобы доставил тебя домой?

– Нет, спасибо. Я могу добраться сама.

– Хорошо. На нынешний момент ты вольна выбирать. Но после Нового года это станет вопросом необходимости и безопасности.

В аудитории пусто. И я вдруг набираюсь смелости спрашивая:

– Когда именно защёлкнется?

– Не понял.

– Не делайте изумлённый вид. Когда дверца клетки захлопнется окончательно?

– Снежана, мы обсуждали это уже не единожды.

– Да, без моего участия. Меня просто поставили перед фактом. Хотелось бы знать, сколько ещё свободного времени у меня в запасе?

– Если мы не появились вместе ещё ни на одном из официальных мероприятий, это вовсе не означает, что ты вольна…

– Я помню, Михаил. Но неужели так тяжело ответить на простой вопрос? Когда мне перекроют доступ кислорода и начнут его выдавать строго определёнными порциями? Мне хотя бы разрешат окончить магистратуру?

– Разумеется. Высшее образование – несомненный плюс для жены мэра.

– Хорошо, а ещё я намерена остаться на преподавательской должности. Это тоже можно? Или из разряда недостойных занятий?

Михаил вздыхает так тяжело, словно ему приходится иметь дело с маленьким неразумным ребёнком. Наверняка я для него именно такая. Мне едва исполнилось двадцать три, а ему в будущем году исполнится тридцать восемь. Звание самого молодого мэра ему уже обеспечено.

– Снежана, если хочешь поговорить на эту тему, мы всё обсудим при встрече.

Я стискиваю зубы, чтобы не послать его вместе со всеми далекоидущими планами. Я едва успеваю положить телефон на стол, как он вновь начинает звонить. На этот раз – Булат Тахиров. Папа не любит размусоливать тему и делать вид, что его интересует моя «блажь», как он называет упорное желание преподавать, а сразу переходит к делу:

– Михаил Земянский уже поставил тебя в известность?

– Да, я только что с ним разговаривала.