Но я забываю обо всём на свете, когда чувствую поцелуй на своей коленке, затем выше, еще выше… ох.

7. Глава 7.

Паулина

— Не знаю, подруга, не знаю, — качает головой Камилла. — Уверена, что справишься?

Я неторопливо расхаживаю по ее новенькому кабинету, рассматриваю убранство. Останавливаю взгляд на различных статуэтках ручной работы. Кажется, подруга привезла их из Перу в свой прошлый отпуск.

— Я столько лет этого ждала, — поворачиваюсь, смотрю на Камиллу.

Мы знакомы много-много лет. Она — моя единственная лучшая подруга. Только с ней могу откровенно поговорить обо всём на свете.

— Понимаю. Но пока ты-то ждала, его жизнь на месте не стояла.

Хмурюсь. Теряю всякий интерес к окружающей обстановке и сажусь в удобное мягкое кресло, предназначенное для посетителей.

— Что делать собираешься? Жена-малолетка оказалась не такой наивной овечкой, как ты предполагала? — Камилла чуть наклоняет голову вбок, смотрит на меня под другим углом.

Ждет ответа.

— Знаешь, мне всегда нравилось то, что ты задаешь вполне четкие вопросы, — улыбаюсь и вынимаю из канцелярского стакана длинный тонкий карандаш.

— Ну а зачем зря воздух сотрясать? — подруга тоже улыбается, но взгляд остается серьезным.

— И то верно. Делать пока я ничего не буду. Признавать это неприятно, но я рассчитывала, что жена окажется более…хм… эмоциональной. Во время нашей встречи она бледнела и краснела быстрей, чем я успевала дышать.

— И тебе совсем ее не жаль?

— Нет. Меня в свое время собственный отец не пожалел. Знал, что я в Яна по уши влюблена и другой мне даром не сдался. Мы тогда с Яном еще подростками были. Всё мечтала, что выйду за него замуж. Он моим первым стал. А отец всё разрушил. Увез с собой на другой конец страны. В стальных тисках держал. Это уже потом, когда болеть начал, контроль ослабил, я плюнула и приехала.

Говорю обо всем этом и чувствую, как до сих пор колотит от злости и ненависти. Слез нет. Давно уже нет. Всё выплакала.

— Надо было тебе с ним остаться, когда приехала, — тяжело вздыхает Камилла.

— Побоялась, — произношу с отвращением. — Отца побоялась. Он мог навредить Яну. Причем очень серьезно. Ты не знаешь моего отца, он на многое был способен.

— К счастью, и не узнаю.

— Сама не понимаю, на что я рассчитывала, когда вернулась. Всё так по-дурацки случилось. Столько лет прошло. Думала, Ян видеть меня не захочет. Захотел. Это была моя самая счастливая ночь, Камилла. Самая счастливая! Вторая самая счастливая стала, когда я родила Даню. Идиотизм! Отвоевывала право стать матерью у собственного отца.

Замолкаю. Не хотела всё это вспоминать в сотый раз, но оно само выбралось наружу.

— Из-за него же Даня столько времени не знал, кто его папа.

— Хороший дедушка, ничего не скажешь, — вставляет ироничный комментарий Камилла.

— Знаешь, ни дня не оплакивала его смерть, — признаюсь. — Ни дня. С облегчением только вздохнула. Представляешь? Вот в какого монстра он меня превратил. И после этого я должна отдавать Яна другой? Жалеть?

— Ну, Поль, Раевский твой далеко не вещь и не телёнок, чтобы забирать его, отдавать или уводить за собой.

Прямолинейность Камиллы немного царапает меня. Но я благодарна подруге за ее откровенность. Она отрезвляет меня.

— Знаю. Поэтому не порю горячку. В конце концов, ребенок у нас. Своей милой овечке он детей заделывать не спешит. А вот проекты один за другим закрывает на раз-два. Выводы напрашиваются сами собой. Не всё у них там так гладко, как Овечка пытается показать у себя на страничке, — покручиваю между пальцев карандаш и закидываю ногу на ногу.