Пытаюсь убедить себя, что все это не имеет значения, что все к лучшему, что мы чужие люди и абсолютно ничего не должны другу другу, но внутри обжигающим ядом разливается предательское и совершенно нерациональное ощущение, будто мне что-то обещали, а потом отняли.

Погруженная в свои переживания, я вздрагиваю от неожиданности, когда сумочка, лежащая на коленях, начинает вибрировать. Достаю телефон и смотрю на экран, с которого мне ласково улыбается мама.

Из-за грохота музыки я не могу расслышать ни слова из того, что говорит мама.

- Саш, я выйду на секунду, - говорю ему на ухо, вставая из-за стола. - Мама звонит.

- Я с тобой, - он поднимается следом за мной. - Позвоню своим.

Мы выходим в празднично украшенный холл, и я набираю номер мамы, разглядывая затейливо украшенную ёлку.

- Мира, доченька.

- Привет, мам! - губы сами собой растягиваются в улыбке, когда я слышу родной голос. - С наступающим! Прости, что раньше не позвонила. Как ты себя чувствуешь?

- И тебя с наступающим Новым годом, - говорит мама. - Чувствую себя отлично. Малыш не дает скучать. Он решил, что мой живот - это груша для битья. Молотит круглые сутки.

- Ауч! Очень больно?

- Не больнее, чем когда меня тискает твой отец, - смеется мама. - Не волнуйся за меня. Вы сейчас где?

- В ночном клубе в нашем отеле. Помнишь, я говорила, что тут будет грандиозная вечеринка. А вы?

- Дома, как и планировали. К нам заезжали Игорь со Светой, но уже уехали.

Внезапно перед моими глазами появляется отчетливая картинка нашей уютной гостиной. Накрытый стол, яркие языки пламени в камине, елка, украшенная старинными игрушками, улыбка мамы, поддержка папы - сердце сладостно сжимается, и я понимаю, как сильно мне не хватает родителей.

- Мам, я так соскучилась, - произношу на одном дыхании.

- Солнышко, мы тоже. Папа вспоминает о тебе ежеминутно.

- А где он, кстати?

- Висит на телефоне, - вздыхает мама. - Та сделка, ради которой он ездил в Питер накануне твоего отъезда, на грани срыва. Он злится. Ругается. Но ты же знаешь, какой Влад упертый. Ни за что не отступит, особенно в борьбе с Петром Благовым.

При упоминании этой фамилии мой желудок сжимается болезненным спазмом - это еще одно напоминание, почему мне нельзя даже думать о Благове-младшем.

Мы еще немного болтаем с мамой, потом она передает трубку освободившемуся отцу. Он короток и откровенен:

- Мирослава, так соскучился, что уже сто раз пожалел, что отпустил тебя. И не говори мне, что ты уже взрослая, - обрывает он мой так и не сорвавшийся с губ протест. - Для меня ты всегда будешь моей малышкой. Никто там тебя не обижает?

- Пап, я тоже скучаю. И у меня все прекрасно. Ты же знаешь, я умею за себя постоять.

- Знаю, - признает он со вздохом. - Просто мне все еще сложно принять факт, что ты так быстро выросла.

- Я люблю тебя, пап.

- И я люблю тебя, дочь.

Нажимаю на отбой и ищу глазами Сашку. Он разговаривает по телефону, разгуливая взад вперед по холлу. Его беседа явно проходит на повышенных тонах. Он отчаянно жестикулирует и хмурит брови, но когда замечает на себе мой взгляд, прикрывает динамик рукой и бормочет:

- Мой отчим, - а потом выразительно смотрит на свои часы. - Возьми нам шампанского.

Отчим Сашки - его спортивный агент. Разговоры с ним всегда в приоритете, даже если до нового года остается пятнадцать минут, поэтому я киваю и возвращаюсь в клуб в одиночестве.

Раньше других меня замечает Лена. Она встает с дивана и движется ко мне:

- Не хочешь потанцевать минутку?

Я отрицательно мотаю головой:

- Давай чуть позже.

- С тобой все в порядке? - спрашивает подруга, пристально разглядывая меня.