Впрочем, Леночка в кабинете появляется уже через минуту. Ткаченко передаёт ей шприц.

— Вы же сами хотели уколоть?!

— Коли, и всё. — Недовольно толкает её ближе кушетке, где расположилась я.

Оскорбленный и униженный, он садится за стол. Начинает молча писать.

Нарочно разворачиваюсь так, чтобы доктору не было видно. Впрочем, он и не смотрит.

Леночка мочит спиртом ватку, трёт, потом со всей силы втыкает в меня иглу. Больно. Но я не жалуюсь. Прижав мохнатый кусочек к коже, быстренько надеваю юбку обратно.

— Надо же, Константину Леонидовичу отказали в обнажениях, — констатирует факт медсестра, проходя мимо доктора и направляясь к выходу.

Хихикнув напоследок, удаляется. А я сажусь на любимую кушетку, жду, когда подействует укол и станет легче. По идее тогда до рентгена я доберусь без происшествий. Но у Ткаченко свои планы. Он суров, какдревнерусский полководец, успешно воевавший против половцев.

— В коридоре посидите, потом на снимок! — чеканит Ткаченко, продолжая истерично чиркать по бумаге ручкой. — Снимка дождётесь, потом доктор Разумовский его посмотрит. Назначит лечение. Наложит гипс.

М-да! Вот и закончился наш страстный роман. Майка расстроится, будет плакать. Подумав об этом, поднимаюсь и, скривившись, ползу к двери. Выполнять указания не совсем лечащего врача.

5. Глава 5

— Ну и чего мы сюда приперлись, собственно говоря? — Усаживаюсь поудобнее в мягкое кресло актового зала медицинского университета, так, чтобы загипсованная рука была в наиболее комфортном положении.

— Это международный медицинский образовательный симпозиум. Мероприятие исключительной важности.

— Хорошо, Майка, а мы-то тут при чём? Я думала, что мы с тобой музыканты, а не медики.

— Папа сказал, что позже будет очень интересный концерт классической музыки. И шикарнейший банкет от ресторана итальянский кухни.

— Так и надо было идти на концерт и еду. Пупочная грыжа-то мне зачем? — закатываю глаза, глядя на огромный экран над сценой. Там показывают нечто невообразимое и страшное.

— Так нельзя. — Собирает пылинки с бордовой бархатной ручки кресла Майка, явно что-то недоговаривая и утаивая от меня. — Папа ведь заболел, его положили на обследование, и я должна всё записать.

Подпираю щёку рукой. Скучно. Но дома, на больничном, тоже не особо весело. Я люблю работать, а болеть не люблю.

Заглядываю в её блокнот, читаю вслух:

— Расширение пупочного кольца… О как! А дальше что? Потом оно сужается или сворачивается в дудочку?

Смеюсь.

— А дальше, Ульяна, я не успела.

— Ну ещё бы, ты же ни черта в этом не понимаешь. Сняла бы лучше видео на телефон, раз уж так важно было угодить папе и принести ему информацию.

Майка бормочет что-то невнятное и косится куда-то за мою спину. Выше на несколько рядов. Не могу понять, куда конкретно она смотрит. Оборачиваюсь.

Через два ряда от нас, немного правее сидит Ткаченко с незнакомой мне красивой девушкой. По крайней мере, я такой на его рабочих местах не встречала. Дама без остановки наклоняется к нему и беспрерывно шепчет что-то на ухо. Опершись на подлокотник кресла, он смотрит вперёд, позволяя себя развлекать.

— О господи, мы сюда что, ради него припёрлись? Майка, ну ты чего? Сдался тебе этот бабник.

— Неправда! Я вообще не знала, что он здесь будет.

— По красной пятнистой физиономии вижу, что правда и что очень даже знала.

— Я просто предполагала, что такое развитие событий возможно.

— Он здесь есть, и он с другой женщиной. На фиг тебе это надо, Май?

— Это несерьёзные отношения. Костя с ней ненадолго.

— С чего такие выводы, Майя? На них не написано.