Но вышло так, как вышло.

Ричард вздохнул, отлепляясь от стены. В самом деле уже очень поздно, надо поспать хоть пару часов.

Из-за двери донеслись рыдания. Он прислушался, не сразу себе поверив. Хотя чему удивляться? Ричард слишком хорошо помнил, каково остаться одному среди совершенно чужих людей. А единственного знакомого ты ненавидишь. Он ведь тоже ненавидел прежнего магистра хранителей – тот, подобрав его, израненного, в лесу, провел посвящение, вовсе не спросив, желает ли новобранец вступить в орден. Прямо заявил, что спасенная жизнь принадлежит спасителю. Ричард был готов наложить на себя руки назло ему – но нужно было жить. Тогда он был уверен, что остался последним в роду – Рэндольф с отрядом пропал в землях лорда Хейли, которые первыми накрыла орда. А потому нужно было жить. Чтобы продолжился род. Чтобы отомстить.

Магистр хранителей погиб рядом с королем, до последнего защищая его.

Ричард помедлил, коснувшись рукой двери. Нет. Роза сочтет унизительным, если враг увидит ее слезы. Он потянулся к ней магией, накрыл усыпляющим заклинанием – как он и предполагал, Роза его не заметила. Вернулся в ее комнату, подхватил девушку на руки. Грустно улыбнулся, вспомнив, как она жалась к нему, когда он нес ее для посвящения. Слишком измученная, чтобы ненавидеть. И все равно отчаянно цепляющаяся за жизнь.

Ее дар пах вербеной и мятой, и Ричард едва удержался, чтобы не устроить ее на коленях, сунуться носом в пушистую макушку и сидеть так, баюкая. Девчонка… Интересно, про кого она думала, спрашивая, сможет ли… Почему-то при этой мысли грудь кольнуло что-то, очень похожее на ревность. Нет, надо выспаться, а то глупости всякие в голову лезут.

Осторожно, словно боясь разбудить – хотя под сонным заклинанием можно было этого не опасаться – Ричард опустил девушку на кровать. Стянул с нее сапоги и одежду – пусть отдохнет как следует. Никаких посторонних мыслей и близко не было. Два года они болтались по стране – четверо парней и три девушки – и за это время совершенно разучились стесняться. Хотя Розе все равно незачем знать, кто уложил ее в постель. Не поймет.

Он укрыл девушку одеялом, зачем-то убрал прядь волос, прилипшую к мокрой от слез щеке. Выпрямился. Взгляд упал на плюшевого зайца, лежавшего в углу. Когда он уходил из комнаты, заяц сидел на столе. Ричард поднял его, заглянул в глаза-пуговицы.

– Что, парень, не любит она нас?

Заяц молчал.

Ричард невесть зачем сунул его за пазуху и пошел к себе.

***

Роза

Проснулась я в постели, раздетая до белья. Совершенно не помня, ни как раздевалась, ни как забиралась под одеяло. Здорово вчера скрутило.

Сейчас, когда утреннее солнце светило в окно, стало видно, что комната все же изменилась, все было покрыто пылью: комод у окна, на котором стояли кувшин и таз для умывания, оконные переплеты, спинка кровати. Мама бы ни за что такого не допустила: даже в гостевых комнатах регулярно перетряхивали постели, помещения проветривали и вытирали пыль.

Значит, надо найти горничную… Нет, ведь у меня больше нет горничной. Значит, следует дойти до кастеляна и помимо всего прочего вытребовать ведро и тряпку. Я провела пальцем по матовой поверхности стола – с него кто-то пыль стер, а про остальное забыл. Ладно, разберемся.

Я распахнула дверь на балкон, впуская в комнату солнце и воздух, и отправилась искать кастеляна.

Кастелян Гилмор походил на старого гнома, какими их описывают легенды – низкий, кряжистый, бородатый. Вот только выговор у него был чистый, столичный. И на столе, как и в самом кабинете, не было подсвечников, значит, освещали его светлячки.