«Эленика…»

И это невероятно усиливало предательский восторг девушки.

И, когда ослепительное удовольствие разорвало ее мир на тысячи осколков и она перестала контролировать себя, он повернул ее лицо к себе и поцеловал, сорвав крик с ее губ и тем самым заглушив, не позволив ушам маркиза Айвери услышать его и узнать.

Рамон так и не понял, кто был рядом.

Когда они покинули коридор казематов, и далеко за их спинами вновь зажглись факелы, Эленика, наконец, пришла в себя, чтобы спросить:

– Что это было? – и, поправляя юбки, добавила с яростью в дрожащем голосе: – Не смейте никогда больше так делать.

Она уже полностью взяла себя в руки. Дыхание выровнялось, предательская дрожь больше не подкашивала ноги, а нестерпимое желание не жгло тело. На их место пришел стыд. Злость на саму себя, потому что не смогла сдержаться. И гнев на князя Хаоса за то, что тот сотворил с ней.

Дариэн в ответ улыбнулся и промолчал.

Они поднялись на третий этаж, где располагались их смежные покои. Все это время княгиня продолжала держать мужчину под руку, хотя краска на ее щеках теперь была куда ярче, чем тогда, когда они отсюда уходили.

Дариэн остановился напротив двери в покои Эленики, отпустив свою спутницу. И, не удержавшись, девушка бросила:

– Это было отвратительно, ваше Величество. Но от князя Хаоса я ничего другого и не ожидала. Вы – маньяк. Вместо крови у вас – лава Ашхара, а вместо души – его пепел. Не смейте никогда больше позволять себе ничего подобного.

В ее глазах сверкали молнии. Прямо над голубыми льдами поруганной гордости. Но холодный взгляд повелителя темных все же заставил ее вздрогнуть.

– Что ж, княгиня, можете считать, что все это я себе позволил, – его голос звучал низко и говорил он опасно-медленно. – Но если вы сделали из меня маньяка и насильника, не пытайтесь угрожать и приказывать. Нас, насильников, это только сильнее возбуждает.

Последние слова он произнес почти с животным рыком. А затем, церемонно поклонившись даме, развернулся и ушел.

Дариэн Астард снова был в своем дворце. Все же долго находиться в Анварском особняке княгини Порядка было слишком трудно для него. Все эти светлые шторки, мягкие коврики в розовых тонах и сливочные стены навевали на него тоску. Конечно, возможность подразнить молоденькую Эленику Тимьен немного скрашивала его скуку. Но все же недостаточно.

Да и дела государства за него никто не решит. Советники – это хорошо. Но даже главный министр порой такое предлагает, что только его почтенные годы и авторитет у лордов спасает старика от ярости повелителя.

Дариэн бывал довольно вспыльчив, если его приказы исполнялись плохо. А если кому-то приходило в голову вообще поступить против воли князя… Одним словом, обычно бедняги жили недолго.

Повелитель просматривал прошения и разного рода донесения, скопившиеся на его рабочем столе за то время, что сам он наслаждался своей игрой со строптивой княгиней Порядка. Янтарный взгляд быстро скользил по пергаментам, а твердая рука красивым каллиграфическим почерком размашисто подписывала княжеское решение.

Но сегодня дело шло немного медленнее, чем обычно. Совсем чуть-чуть. А сторонний наблюдатель вообще не заметил бы изменений в поведении князя. Его темные брови были привычно сдвинуты, волнистые медные, как всполохи огня Ашхар, волосы убраны назад черной заколкой. Только взгляд изредка останавливался в задумчивости, что было совсем не свойственно быстрой мысли князя.

Он снова вспоминал Эленику. Перед глазами всплывала ее тонкая фигура, изгибающаяся в удовольствии, страстная, прижимающаяся к нему, как цветок подснежника. Неспособная контролировать свое возбуждение, так остро и сладко реагирующая на каждую его ласку.