Ее лицо приобрело серый оттенок.

– Я… я вам не верю. Никто из сотрудников компании, не говоря уж о таком высокопоставленном, не пошел бы на подобное…

– Если вы тоже хотите протестировать меня таким образом, – сказал я, достав визитку доктора Кокс из кармана и засунув в ее нагрудный карман, – дайте мне знать. Однако вопреки тому, что вы тут так твердо заявили секунду назад, вам придется проглотить все результаты…

Заканчивается посадка на рейс 1487 на Сан-Франциско.

Пассажира Элис Трибью просят срочно вернуться к гейту А13 за своим паспортом.

Рейс 1781 компании American Airlines вылетает в Торонто из гейта 7.

Привычные звуки международного аэропорта Джона Кеннеди приветствовали меня, стоило мне спуститься по трапу неделю спустя. Несмотря на два шестнадцатичасовых перелета и на то, что я толком не спал со времени интервью в Далласе, я не испытывал ни малейшего намека на усталость.

Волоча за собой чемодан, я прошел через терминал под самую пошлую в истории авиации песню, доносившуюся из динамиков. «Полетай со мной» Фрэнка Синатры в сопровождении оркестра вызывала даже у самых лишенных слуха пассажиров желание подпевать, направляясь по своим гейтам.

Пилоты разных авиакомпаний в безупречно выглаженных формах привычно кивали мне, встречаясь со мной в зале. Стюардессы, идущие рядом с ними, краснели и улыбались, подмигивая и приветствуя меня жестами, но я не обращал на них внимания.

Я мог думать только о том, что сегодняшний день официально знаменовал наихудший момент в моей карьере. Новое начало всей той фигни, от которой я надеялся было избавиться.

Когда я в шестнадцать лет начал летать на планерах, все, что относилось к авиации, было искусством. Все, от каждой гайки, каждого инженерного решения в самолете, до собственно полетов, таило в себе интригу, создавая совершенный баланс между ремеслом и вдохновением.

Проектировались новые самолеты, планировались новые маршруты, новаторы вызывали немыслимый восторг, и каждое действие авиакомпании получало должную оценку в прессе. Зеваки замирали в восторге, глядя снизу на новые самолеты, пассажиры вели себя так, будто им не все равно, стюардессы были больше, чем просто раздатчицы печенья и официантки на высоте десяти километров. А среди пилотов практиковалось искусство беззаботного перелета из города в город, перемещения из отеля в отель и новой женщины в постели каждый вечер.

Но где-то среди новых правил, жадности владельцев компаний и даже развития технологий все это изменилось. Теперь пилот стал не больше, чем водитель автобуса, развозящий по небу неблагодарные пассажирские задницы. И того совершенного баланса ремесла и вдохновения больше не существует; о нем даже никто и не вспоминает.

– Простите, капитан. – Передо мной внезапно возник человек в футболке с надписью I love NY. Он чуть ли не в лицо мне тыкал своим телефоном. – Не могли бы вы нас сфотографировать? Мы пытались сами, но у меня голова никак не помещается в кадр. – Рассмеявшись, он указал на свою семью, двух мальчиков и женщину в желтом платье. Они смеялись, позируя перед плакатом «Добро пожаловать в Нью-Йорк».

Я не стал брать у него телефон. Я смотрел на его семейство, и их хохот с каждой секундой становился все более невыносимым. Один из мальчиков помахал мне, держа в руке игрушечный самолет. Он улыбался и ждал улыбки в ответ.

– Капитан? – переспросил меня муж и отец. – Вы можете нас снять?