— Мама! 

Я застыла, глядя на свое солнышко. Несется и светится. Глазки широко раскрыты, и, кажется, тоже плачет. И я реву каждый раз, хоть и обещаю себе, что сегодня сдержусь. Но снова не могу. 

Схватила свою малявку, и вместе мы упали в мягкую траву дорогого газона. 

— Мама! — вцепилась в меня дочка. 

Я уткнулась ей в воротник, пахнувший печеньем, жмурясь:

— Я так скучаю, Джи, так скучаю, — шептала неразборчиво. 

— Мам, ну так не уезжай больше! — крепко обнимала меня малышка. — Когда твоя работа уже закончится? 

Я зло усмехнулась. Этот миф, что я всю неделю не могу ее видеть из-за работы, меня вынудил поддерживать бывший муж. Якобы, не мои деньги решили вопрос с возможность посещений, а его милость. Я поддерживала этот миф, как и многие до него. Что, к примеру, у мамы все лицо в синяках, потому что она попала в аварию и ударилась об руль. Или она хромает, потому что подвернула ногу…

— Привет, Лакиша… 

А вот и он. Я не обернулась. Все равно придется встретиться с ним лицом к лицу, а вместе — со всеми моими страхами. Но спешить не хотелось. 

— Пойдем, Джи, — поднялась я с ребенком и подхватила ее на руки. 

Дженни пять лет, и она, конечно же, могла ходить сама, но я не находила в себе сил ее выпустить. Хотела тискать ее неустанно каждую отведенную секунду. Странно, что Курт не возмутился, как обычно. И вообще вел себя настораживающе тихо. 

Одноэтажный дом мягко светился окнами, а в кухне неожиданно обнаружилась мать Курда в кухонном переднике:

— Лакиша! Привет! — запела она приторно. — Проходи, печенье почти готово! Будешь какао?

— Мама, я помогала бабушке печь печенье! — зазвенела Джи в мое ухо. 

Дурдом. И что все это значит? Когда злая ведьма превращается в добрую бабушку, это выглядит сюрреалистично. Она первая пыталась отобрать у меня ребенка, когда я только обвинила Курта в измывательствах, а до этого закрывала глаза на мои синяки и кровоподтеки. 

— Лакиша, — послышался шорох отодвигаемого стула. — Садись…

Ноги сами подогнулись, но я не подавала виду:

— Мы лучше побудем с Джи в ее спальне. Вдвоем. 

— Я продлю визит на час, — озвучил цену вдруг бывший муж, и я, наконец, встретилась с ним взглядом.

Вернее, задрала голову, чтобы встретиться. Высокий смуглый красавец, он когда-то казался мне самым лучшим мужчиной на свете, сильным и притягательным. Теперь же был худшим кошмаром, вышедшим из самых страшных снов. Стоило усилий, чтобы не отшатнуться. Он выглядел вполне по-домашнему — брюки, свитер, руки, спрятанные в карманы… но взгляд — дикий и злой — будто врезался в солнечное сплетение и вышел между лопаток. Сердце пропустило удар. 

— Хорошо, — прохрипела я. 

— Садись, — приказал Курт. 

Прижав к себе дочку, я опустилась на стул. Джи постоянно что-то щебетала, спрашивала меня о работе. Я отвечала заранее придуманными фразами, стараясь не смотреть по сторонам. Бабушка хлопотала вокруг, подливала какао, к которому я не обязана была притрагиваться:

— Ты совсем исхудала, Лакиша!

— Работа не дает расслабиться, — не соврала я. 

— Тебе надо больше отдыхать! 

Курт сидел рядом, вынуждая дрожать и нервничать все больше. До ломоты в суставах хотелось всадить обоим в глотки ножи и выкрасть ребенка… 

— Пожалуйста, — выкрикнула на очередной поток приторной заботы, — м-м-можно я подышу с Джи воздухом? Тут… жарко… мне нехорошо…

— Курт, дай жене воды! — встрепенулась женщина, а меня словно ударили под дых. 

Я вскинула дочь на руках и направилась из кухни. Кошмар не отставал:

— Лаки, я хочу поговорить, оставь пока Джи с бабушкой, — на мой загнанный взгляд холодно добавил: — Я обещал, плюс час.