– Сейчас приду, расскажу, – крикнула на ходу, и, войдя в ванную, встала под душ.

Кожа слегка покраснела – видимо, я все-таки обгорела. Настроив температуру, я принялась намыливать свое тело.

Едва руки коснулись талии, я замерла, вспоминая, что там оставались следы от…

Андрей.

Господи, что со мной происходит?

Мы расстались, но я не могу перестать думать о нем. А может, это вопрос времени? Через пару дней воспоминания сотрутся, и станет плевать…

Закончив мыться, вышла из ванной и, пройдя за стол, села, разглядывая тарелку, полную блинов.

– Случилось что? – от мамы не укрылась ирония в моем голосе, и я, слегка засмущавшись, что выдала себя, ткнулась в чашку, бережно подставленную мамой, и отпила чай с малиной. – Мммм. Свежий заварила.

Скользнула взглядом по кухонному гарнитуру из темного дерева, в который раз кайфуя, какой он классный. Новый, появился в прошлом месяце, и, скорее всего, в кредит. Мама безумно любит готовить, но на зарплату учительницы мы не смогли бы купить такой.

– Приорка папина полетела, я отогнала в сервис. Надеюсь, сделают быстро, – услышав мой голос, мама повернулась ко мне, держа вилку с кусочком сала для смазывания сковородки. – Не волнуйся, я из своих возьму, так что не надо денег.

Мама в курсе моей подработки, поэтому молча кивнула и, повернувшись к плите, вылила поварешку блинного теста на сковороду.

– Может, продать её? – она не настаивала, но предложение выбило меня из колеи. Как продать? Это память о папе! – Возишься с ней, запчасти меняешь… Продала бы да не парилась.

Она не оборачивалась, скорее всего потому, что не хотела смотреть мне в глаза. Знала, что увидит в них протест, поэтому предусмотрительно пекла блины.

– Не продам, мам, ты же знаешь…

Потянулась к блину и обмакнула тот в прозрачное варенье из клубники.

– Знаю, Свет. Знаю.

На кухне ненадолго воцарилась тишина, и я молча ела, не спеша делиться с мамой подробностями вчерашнего похода.

Мама молча пекла блины, и атмосфера постепенно сгущалась, заставляя меня все сильнее ощущать недосказанность.

– Помнишь, я рассказывала тебе о дяде Славе? – очень тихо, но, несмотря на это, как гром среди ясного неба. – Мы решили попробовать пожить вместе.

Мама замолчала, а я едва удержалась, чтобы не всхлипнуть.

Какой-то ухажер, на подкаты которого мама повелась. Глупо. Зачем он ей?

– И когда планируете?

Блин встал поперек горла, и я проглотила комок, понимая, что дело не только в еде.

– Хотели завтра тебе рассказать за ужином. Я просто решила подготовить тебя морально. Ты как, – обернулась, самоотверженно глядя в мое лицо, – не против?

Против ли я?

– Да нет… – мозг вопил, что нельзя быть эгоисткой, следует позволить маме быть счастливой и наладить личную жизнь, а сердце…

Сердце кричало, что папа умер всего четыре года назад и…

Опустила голову, не в силах побороть эмоции.

Да, он умер, но все еще живет в моих мыслях и сердце. И я каждый день вспоминаю о нем, садясь за руль нашей машины. И мне обидно, что мама предала эти воспоминания, решив жить с другим мужчиной.

– Свет, – мама выключила конфорку и повернулась ко мне, оставив недожаренные блины на сковородках. – Слава очень хороший.

Да кто бы сомневался.

– Ладно, мам, – в конце концов, я же смогу жить в нашей квартире, а они пускай живут у Славы этого. – Я не против, если хотите, живите.

Подняла робкий взгляд, чувствуя, как наступаю себе на горло.

– Тебе нужен мужчина, я же понимаю, что папу не вернешь… – услышав мои слова, мама прикрыла глаза, облегчено вздыхая, но, когда открыла, в них плескалась грусть.