– Поверил, но проверил. Название хоть и глупое, но здесь уютно и готовят вроде неплохо. Маше паста с сыром понравилась, – добавил он зачем-то.

Я тут же закивала. Маше вообще многое нравится. Особенно на халяву. А кафе, кстати, действительно было милым и, как говорится, «атмосферным». Единственным темным пятном в этом светлом, вернее, сине-желтом, месте были радостно вопящие, ржущие и бухающие рокеры. Что их сюда принесло – не знаю. Пошли бы лучше в какой-нибудь кабак, так нет, тоже в цивилизацию хотят. Или кабаки в это время пока закрыты и откроются ночью?

– «Сырное и ледяное чудо»… А ты сыр любишь? – полюбопытствовал Смерч вновь.

– Ну да, а что? Запрещено, что ли?

Дэн хлопнул Димку по спине и рассмеялся:

– Бурундук, в нашем полку прибыло, – и театральным полушепотом произнес, заинтриговав меня: – Знакомься, Рокфор.

– Кто-кто? – чуть не подавилась я от неожиданности.

– Рокфор. Рокки. Усатая австрийская мышь, которая в «Чипе и Дэйле» была без ума от сыра, – тоном, которым можно было бы мультики озвучивать, добавил Денис. – Назван в честь знаменитого сыра с плесенью, воспитан кенгуру, сыр любит безмерно и своего друга Вжика тоже… любит.

Я рассмеялась, но, посмотрев на недовольное лицо приятеля, замолчала. Где он сегодня свое чувство юмора потерял?

– Парень, оборзел? – вроде бы в шутку, но с недобрыми глазами спросил Чащин-Рокки. Быть сыроманом ему, похоже, не улыбалось.

– Ну, сам посуди, Мария – Чип, я – Дэйл…

– Тот самый бурундук-идиот в гавайке, который все портит, – вставил Димка тут же, но Смерча ему перебить не удалось.

– А ты – Рокфор, – продолжил, как ни в чем не бывало, Дэн.

– А Гайкой будет Князева, – ляпнула я.

Дмитрий несказанно удивился, как только я произнесла фамилию Гоблинши. Хм, вроде, если я не буду претендовать на Ника, я не должна испытывать к ней неприязнь, но, по-моему, от нее мне будет труднее избавиться. Ну не люблю я ее, и все тут! Слишком мы разные.

– А она здесь при чем, Бурундукова?

– Ну, так они ведь похожи. Блондинки, волосы длинные. Писклявые. И вообще, она меня еще в мультике раздражала, – отозвалась я тут же. – Чип с Дэйлом за ней бегали постоянно.

– А тебя что, Оля раздражает? – заинтересовался этим животрепещущим для меня вопросом Димка.

– Нет, – отрезала я. – Я от нее без ума. Жизнь за нее отдам.

– Она просто ревнует ее ко мне, – спокойно отреагировал на изумление Чащина Сморчок. – Мы с Олей со школы знакомы.

– Даже так? – еще больше поразился Димка.

– Да. А ты, говорят, хорошо знаешь Никиту? – продолжал Смерчинский тем же самым тоном простого любопытствующего.

– Какого еще Никиту?

– Кларского, третий курс эконома.

– И что? – слегка напрягся Димка.

Я удивленно посмотрела на него.

– Как что, – невозмутимо продолжал Дэнни, – Вжиком будет. Мелкой мухой. Вот и команда нам подобралась.

– Слушай, Смерчинский, – непонятно почему обозлился еще больше мой друг, – может, заткнешься уже?

Мой якобы парень с вызовом посмотрел на приятеля и согласно кивнул головой.

– Вот и отлично. Давай ешь и проваливай. Я заплачу. Оставь нас в покое, Смерчинский. Без тебя было куда лучше, – с вызовом произнес Чащин.

Искра окончательно превратилась в черную дыру.

Орел решил убраться куда подальше от двух гигантов и очутился на барной стойке. Рядом примостилась летучая полумышь-полусова. Орел неодобрительно на нее покосился, но гордо промолчал. Летают тут всякие, смотрят, изучают…

– Что ты мне сказал?

– Я сказал…

Они начали огрызаться друг на друга.

Чтобы разрядить обстановку, я решила все же поблистать своими знаниями афоризмов и поспешно повернулась к Смерчинскому, который, как оказалось, может и психовать: он при словах Димки, который, к слову сказать, недавно кидал свой телефон, так бросил вилку, что она перелетела через стол и упала на пол с бодрым звоном.