И тогда я решился осквернить наше родовое гнездо; в рабочий день, когда все ушли, ко мне в свой обеденный перерыв пришла кассирша, я ждал ее в диком ознобе, еще с дверей пошел на амбразуру без артподготовки, жалкие кассиршины одежды валялись по всему коридору, от входной двери до спальни… Но внезапно позвонили в дверь, это папа пришел на незапланированный обед и отчего-то не сумел открыть замок.

Я не открывал, поэтому папа спустился во двор и стал звонить на домашний телефон; кассирша торопливо одевалась, а я обеспечивал ей отход своим жалким, якобы сонным лепетанием в трубку; она выскочила на лестничную площадку, обогнав папу на считаные секунды.

Папа вошел и прошел в спальню, пытаясь найти следы; он был опытным человеком, видимо, сам не раз инсценировал сон без задних ног. И на своей подушке он нашел чулок кассирши; я сказал, что мама собиралась второпях на работу, и сунул его себе в карман, папа ничего не сказал, но еще целый год мне пришлось ждать, чтобы сошлись надлежащим образом все звезды. Так драматично я расставался со своим детством.

Все вышло в итоге буднично. В молодежном лагере в Анапе одна толстая девочка со второго курса притворилась пьяной, и мы с ней доехали до станции любви почти одновременно; то, о чем я мечтал, оказалось набором хаотических движений, как сказал Иммануил Кант, и только в этом я с ним согласен.

Когда такое происходит в собственном доме, тут не до Америки. Так что свою американскую трагедию я опишу Вам завтра.

С внуком, Анечка, слава богу, обошлось, ничего не повредила мальчику педофилка; жаль, что химическую кастрацию не узаконили, а так бы я ей устроил… Ну ладно, вернемся в Америку, где мое внедрение шло как по маслу, не вологодскому, как Вы понимаете…

Продолжал я жить у Раи с Семой, по гостям ходил, клеветал на Советскую власть и получал за это свои тридцать сребродолларов, но не тратил, копил на подарки Розе и своему руководству.

Сема в рейсы ездил, а когда приезжал, садился писать докторскую диссертацию о преимуществах социалистической системы.

Я спросил его как-то после ужина: зачем тебе диссертация докторская, Семен, ведь ты в Америке живешь, уважаемый человек – дальнобойщик, дом полная чаша, где ты ее защищать будешь, в Гарварде или в Итоне? – спросил так, для шутки юмора.

Сема посмотрел на меня – так посмотрел, как якобы смотрел Ленин на буржуазию, и сказал торжественно: «Придет время, Советский Союз рухнет, – это он сказал в 1975 году, заметьте, мне лично, он первый предсказал, а не Ванга – мошенница, слепая была, а мужа у сестры увела, недавно по НТВ показывали, слепая, а разглядела, что плохо лежит; так вот, продолжил Семен: – В новой России понадобятся новые люди, и мы вернемся и построим капитализм с человеческим лицом». – Я чуть не обомлел от такой бесценной информации, хотел в посольство наше бежать, но ночь на дворе была.

И он оказался прав, он вернулся и сейчас работает в правительстве, как в воду смотрел; но до этих пор еще дожить надо было, ну а с каким лицом наш капитализм, Вы, надеюсь, сами теперь видите: хари такие, один другого хуже.

Сема меня часто к своим друзьям водил, люди разные вокруг него были, конечно, они – предатели, а за стол с ними сядешь – и вроде люди симпатичные, пельмени кушают, хинкали, поют песни советских композиторов и плачут потом, вспомнив свои палестины, в смысле Одессу, Киев и другие города нашей необъятной Родины.

Я недоумевал поначалу, скажу честно: такие муки терпеть с отъездом, а приехав в Штаты – водку жрать с селедкой и песни петь русские.