Людмила Михайловна пригубила вина, чтобы перевести дух, и я не выдержала, брякнула:

— Ну и какой тогда смысл Вадиму на мне жениться? Никакого…

И я допила наконец свой бокал, но пьянка на этом не закончилась. Мы откупорили с Нинкой вторую бутылку и ушли в ее «кабинет» на разложенный тетей Ларисой диван.

— Ты бабку не слушай, — буркнула подруга уже из-под одеяла, поняв, что я смотрю в потолок, размышляя над продолжением лекции.

— С милым рай и в шалаше… Блин… Ну кто бы мог подумать, что барды тоже выполняли директиву партии! Лучше бы к двухтысячным всем квартиры дали. Может, тогда и комнату бы не снимала…

— Слушай, а почему ты снимаешь, а не сестра? Дети и муж вообще-то у нее… Твоя мама могла бы в их квартире с мелкой сидеть. В чем проблема?

— В деньгах, в чем еще у нас у всех проблема! Какое им снимать, когда на памперсы не хватает… Зачем вторую рожали, фиг поймешь… Аришка работу ищет как ненормальная, но как только узнают про маленького ребенка, сразу от ворот поворот… Блин… Или стара уже для офис-менеджера. Это Андрюха должен подработку искать, а у нее декрет. Законный. Но он же мужик. Выходит, что исторически он злостный неплательщик, — выдала я и вдруг рассмеялась в голос. — А все-таки твоя бабушка права. Все мы родом из Союза, раз партия велела женщине самой искать мужа, то мне самой надо искать квартиру и ставить вопрос ребром. Либо Орлов живет с мамой, либо со мной. Я права?

— Тебе налить еще? Там осталось на донышке.

Я услышала, как бутылка звякнула об пол.

— А, наливай, — махнула я рукой. — За проезд?

— За переезд, Никитина! — расхохоталась Нина под звон хрусталя.

— Вы там когда угомонитесь? — заглянула к нам тетя Лариса.

— А мы уже, мам, все допили, — отозвалась дочь и протянула к двери пустую бутылку.

Мать забрала тару и закрыла дверь. Мы повернулись друг к другу и расхохотались пуще прежнего. Потом выключили свет и уснули. Наверное, сразу. Во всяком случае, продолжения разговора я не помню. Даже смутно.

3. Глава 3: Разноцветные ногти и серая реальность

Я вернулась из гостей с разноцветными ногтями и боевым духом, который в девять часов вечера немного подпортил звонок Вадима.

— Ириш, маман тут наготовила всякого. Я поужинаю с ней, ладно?

Как же меня бесят эти его «ладно»! Типа, кому-то требуется мое разрешение! И боевой дух шарахнул из всех пушек:

— И спать тоже можешь у нее оставаться! Она, наверное, тебе уже постелила. Вернее, не убрала со вчерашнего!

Вадим промолчал. Мне бы тоже заткнуться, но моего внутреннего Остапа уже понесло:

— Оставайся, оставайся! Чтобы Марина Александровна не нервничала, что ее драгоценный сыночек в темноте по дворам шляется…

— Ну что завелась с полоборота?! — шикнул Вадим в трубку шепотом. — Что я должен, по-твоему, сделать? Отказаться?

Интересно, он шепотом говорит, потому что при матери разговаривает? Или хотя бы покурить на лестницу вышел и поэтому боится страшного эхо?

— Нет, уже ничего не надо делать, — я все время говорила тихо. Чего орать, если телефон точно у уха! — Вместо того, чтобы звонить мне, мог бы с порога додуматься объяснить ей, что ужин тебе приготовила твоя девушка, которая, кстати, до сих пор ничего не ела…

— И нафига? — брякнул Вадим. — Голодать до девяти вечера…

Действительно — нафига?! Есть можно и не есть. Худее к лету буду! А вот ждать маминого сыночка точно нефиг! И мне реально захотелось схомячить весь запеченый картофель и всю рыбку. Или хотя бы ободрать золотистую корочку, его любимую, чтобы Вадиму точно ничего не досталось. Но я ограничилась салатом, почистила зубы и забралась под одеяло.