– Эс, – смущенно краснеет она, опуская глаза.

– Тогда мне нужны чулки на размер “эм”. Черные. С кружевом. – улыбаюсь ей, поправляя очки. – Очень нежные и приятные на ощупь. Есть такие?

Сижу в машине недалеко от входа в следственный отдел и читаю книгу. То и дело поглядываю на окна кабинета Жанны, в них все еще горит свет. На заднем сидении лежат шикарные голландские розы темно-бордового цвета и заполняют своим ароматом весь салон. Люблю розы. Они ассоциируются у меня с женственностью.

В очередной раз поднимаю глаза и вижу, что в окнах кабинета Жанны уже темно. Тут же убираю книгу и смотрю на часы. Уже седьмой час. Разминаю спину и медитирую на дверь. Вот-вот выйдет, снежная королева.

В подтверждение моих слов, дверь распахивается и из нее выходит моя добыча, только вот не одна. Следом тащится какой-то мужик и они мило беседуют, неторопливо направляясь в сторону метро.

Усмехаюсь и завожу двигатель. Наивно думать, что меня это остановит, Злобина.

3. 3. Дикарь

Подгадав момент, когда они останавливаются на светофоре возле пешеходного перехода, заворачиваю и преграждаю путь. Быстро беру букет и выхожу из машины. Вижу на лице Жанны плохо скрываемое удивление.

– Добрый вечер, – кидаю короткое приветствие ее спутнику и, вручив Злобушке цветы, увлекаю ее за талию в сторону машины.

– Куда ты меня тащишь? – тихо шипит она сквозь зубы.

– Кажется, ты забыла о нашем договоре, милая. – улыбаюсь, но держу так крепко, чтобы она и не подумала вырываться.

– Ты ведешь себя, как дикарь! Перегородил пешеходный переход! – возмущается Жанна, непроизвольно семеня рядом со мной.

– Боже, как мне похуй. – вздыхаю.

– Доманский! – рычит она свирепо, а я открываю заднюю дверь и аккуратно заталкиваю ее внутрь.

– Жаль. Я хотел сказать, мне очень жаль. – усмехаюсь, глядя на нее сверху вниз и захлопываю дверь.

– Всего хорошего, – киваю ошалевшему от моего налета менту.

Под косыми взглядами недовольных прохожих обхожу машину и трогаюсь с места.

– Ты опозорил меня при коллеге! – взвизгивает Злобина и я чувствую ее взгляд в области виска. Не взгляд, а дуло пистолета по ощущениям.

– Поехать в ресторан с лучшим адвокатом столицы – боже, какой позор! Как ты отмоешься-то теперь от клейма такого?

– Не ерничай!

Усмехаюсь.

– Вот так вот захочешь пообщаться с подругой юности, вспомнить молодость, а она возмущается. – улыбаюсь и включаю старый рок.

“Улица роз”. Как мы кайфовали под эту песню, катаясь по ночам и тусуясь до самого утра.

– Помнишь?

– А если мне не хочется вспоминать молодость, Доманский?

Наблюдаю в зеркало заднего вида, как Жанна откладывает букет, снова скрещивает руки на груди и сидит с недовольным видом.

– Почему? Было же классно.

– Ну, может, потому что мне сейчас гораздо круче, чем в молодости? Не думал, что такое возможно? Или ты спустился с Олимпа и решил порефлексировать на досуге, а тут я под руку попалась?

– Типа того, – усмехаюсь. – Приятно встречать старых друзей.

– Это не взаимно, Дэн, – сталкиваемся взглядами в зеркале. – Мне нужно домой, к семье.

– У тебя есть семья? – хмыкаю, стараясь не показать вида, что удивлен.

– Что тебя удивляет? – сердито усмехается Жанна. – Мне кажется, наоборот, странно, когда у человека в таком возрасте семьи… нет.

– Это на меня намек? – улыбаюсь ей. – Следишь за моей жизнью?

– Нет, я думала, мы про меня говорим. – Злобина остаётся невозмутимой и даже не запинается, чем начинает бесить.

У меня нет семьи. Я всю жизнь занимался карьерой. Как ювелир, создавал свою фирму и репутацию, не желая распаляться на такие энергозатратные вещи, как постоянная женщина и семья. Зачем, если можно наслаждаться жизнью и не быть привязанным к кому-то?