— Не стану при вас кормить сына!

Начальник тихо ругнулся. Что-то о женщинах, которые теряют остатки разума… я не особо расслышала. Глянул так, что снова ощутила себя застывшей в его кабинете в ожидании разноса. Буркнул:

— Хорошо, я отвернусь.

Не дожидаясь ответа, босс, осторожно удерживая моего ребенка, развернулся на стуле и уселся спиной ко мне.

Несколько секунд я оторопело хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, и не находила слов. Хотя, что бы я ни сказала, босс, как обычно, уже все решил. Знала по опыту недолгой работы, что его не переубедить.

— Кажется, он начинает просыпаться. — В голосе мужчины зазвенела тревога, но отдавать сына он не спешил, хоть и держал его так, будто малыш из стекла. — Вы там скоро?

Николаша захныкал, и плач его становился все громче. Спина босса оставалась прямой — вот же бесчувственный чурбан! Времени на сомнения не осталось, и я решилась.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы помассировать грудь и немного разработать молокоотсосом сосок.

Я еще никогда не испытывала такого стыда. Даже когда рожала. Но там, в родильном блоке, со мной был муж и женщины-врачи, а здесь же сидел посторонний мужчина. Хуже, чем посторонний. Мой суровый начальник.

Я стыдливо прикрыла полотенцем грудь, чтобы Леонид Григорьевич случайно ее не увидел, и попросила:

— Передайте мне Николашу.

— Что за дурацкое коверканье имени? — поднимаясь со стула, нахмурился босс. — Вы из него мужика растить будете или метросексуала?

Ворча, он с необычайной осторожностью, словно нечто взрывоопасное, протянул мне хныкающего малыша. Оказавшись у меня на руках, Коля притих и принялся рассматривать все вокруг своими почти темно-голубыми глазами.

— Он ведь маленький, — нежно глядя на ребёнка, ответила я. — Крошечный еще.

— Все равно мужик, — упорствовал Леонид Григорьевич, продолжая нависать надо мной и, обдавая волнами дорогого парфюма, рассматривать моего сына.

Николаша тем временем закрутился и, хватая полотенце, стал ртом искать грудь.

Босс тихо засмеялся и вернулся на стул.

— Говорю же вам, мужик! А вы — Николаша…

Я немного сдвинула полотенце и помогла сыну захватить сосок. Грудь тут же неприятно заныла, я остро чувствовала, как молоко идет по молочным каналам. От пронзающей боли закусила губу.

— Ладно, дело ваше, как обзывать сына. — Босс уже сидел спиной ко мне. — Давайте вернемся к нашим японцам. Вы их помните?

Пока я морщилась от боли, сын, громко причмокивая, сосал мою грудь. Этот звук вгонял меня в краску, но боссу все было нипочем. Он спокойно говорил о делах!

— Да, конечно, — подрагивая от боли, ответила я. — Но не понимаю, чем могу быть полезна.

— Через десять дней они приезжают для заключения контракта, и вы мне нужны на переговорах.

Я растерянно моргнула.

— Что? Но я не могу. Леонид Григорьевич, у меня грудной ребенок и я в декрете. У нас большая фирма, и я не единственный сотрудник, который знает японский.

— Думаете, будь у меня выбор, я стал бы вас беспокоить? Где ваше логическое мышление, Ася?! Не расстраивайте меня еще больше.

С тяжелым вздохом и раздражением в голосе начальник соизволил чуть четче описать проблему:

— Миша подвел. Из-за него японцы едва не отказались от сотрудничества. Ввести другого работника в курс дел можно, но на этом этапе переговоров лучше не рисковать, чтобы не усугублять ситуацию. Вам же японцы всегда симпатизировали. На переговорах в Киото господин Ямагути даже интересовался вашим здоровьем. Мне нужны вы, чтобы загладить косяк Миши и вернуть лояльность партнеров.

Я слушала и не могла поверить. Прекрасно. Ему надо. А как он себе представляет это возможным? Переговоры могут затянуться не на один час, а как же Николаша? Даже если за ним присмотрит няня, что делать с кормлением?