– Осталось немного, – скидывая мужскую руку, приложила я все-таки кусок ваты к его ссадине на скуле.

– Ты так говоришь уже минут пятнадцать. Щипет вообще-то! – фыркал Дима, точно ему лет пять.

– Лучше молчи, пока не заявилась Маринка со шприцем в руках и не успокоила тебя надолго.

– Скажи, когда можно перестать ее бояться? – дернулся Дима, считая, что он в полном порядке и нянька ему не нужна.

– На твоем месте я бы держалась огурцом, чтобы ненароком у нее не появилось желание прекратить твои мучения!

– Жестокая женщина твоя сестрица, да еще и не пойми за что невзлюбила меня!

– Тебе кажется. Она прекрасна и к тебе весьма расположена.

– Так я и поверил, Ник. Спит и видит, как бы избавиться от меня и в целом от мужиков. Чего они ей плохого сделали?

– Не попался достойный, – пожала я плечами.

– Потому и злая, как черт. Видимо, у того гада тоже проблемы с бабами, – коснулся Дима подбородка, зашипев от боли. – Дьявол. Может, к врачу надо?!

– Давай все-таки Маринку попросим, она глянет!

– Нет уж! Пусть глядит, когда я окажусь у нее на столе, – отодвинулся Дымов, скрестив руки на груди. – А этого урода отыщу еще.

– А если позабыть и жить дальше? – пискнула я, подумав, что лишние неприятности Ярославу не к чему.

Да, поступил он, конечно, странно, импульсивно и явно не подумал мозгами в тот миг. А вот проблем нажил себе, будь здоров.

Димка мог задираться с дружками, но те были ему ровня. Папочки – обладатели тугого кошелька и дорогой тачки, а еще кучи связей, и если Алексеев за пять лет не поднялся до уровня Дымова-старшего, не оброс хитином, то, скорее всего, ему не повезет.

И в этой ситуации душа моя рвалась на части: с одной стороны, Димка, на которого не наплевать, с другой, проклятый Ярослав, которого я одновременно ненавидела и… Нет, не любила, наверное, но испытывала что-то, сама не понимая до конца, что именно!

Не могла в пятнадцать четко сформулировать свои эмоции и сейчас, спустя пять лет, мне было так же – дико сложно!

Только тогда была Маринка разделительной чертой. Я не имела права задеть ее чувства, старалась уважать их, а по ночам ревела в подушку белугой. Скрывала все, что испытывала, а внутри сердце замирало, лишь от одной мысли, что вот-вот Алексеев придет, и он – такой родной вновь и вновь будет для меня чужим. Для меня… Но не для нее.

А сейчас… Боже, я не знала, но вдруг у него уже была семья. Жена, дети…

Подумала об этом и ком застрял в горле. Кажется, даже этот суетливый мир замер на миг.

– Ник, – Димка принялся тормошить меня, коснувшись плеча. – Эй, Ник, ты чего? Привидение, что ли, увидела?

– Нет, прости, – затрясла я головой, ощущая, как сердце бьется о ребра сильно-сильно, будто своим грохотом заглушает все звуки во вне. – Задумалась.

– Обо мне? – подмигнул Димка, потянувшись к моему лицу, а его рука скользнула вверх по бедру. – Пока нам никто не мешает, – изогнул он бровь, – может… У меня есть защита…

– Ты бы поберег себе, защитник. Как-то твои синяки и ссадины не возбуждают, знаешь ли, – соскочить попыталась я с темы, ударив легонько Димку по руке.

– Неприступная какая. Ник, я уже терплю из последних сил, – принялся он вновь канючить.

– Ну и какой из тебя спортсмен, если выносливости ноль? – решила я на всякий случай встать, чтобы держать дистанцию.

– Ты немного путаешь понятия, – фыркнул Дымов, но быстро замолчал, услышав шаги в коридоре.

Похоже, Маринка вернулась. Оставалось надеяться, что хотя бы у нее сегодня настроение было в плюсе.

Двоих нытиков я бы не выдержала.

– Ну ничего себе, – увидев Димку, присвистнула сестра.