– Сама разберусь.

– Ага, разберешься. Хуже будет только. Сессия на носу, а ты…

– Это случилось и по твоей вине, между прочим.

– Ок, допустим. Детка, – голос его стал тише и мне пришлось аккуратно податься вперед, стараясь не шуршать. – Я много не потребую. Только тебя.

– Нет, – голос Ники, кажется, даже не дрогнул.

– Ой, ну и носись дальше со своей девственностью, как курица с яйцом. Все равно захочешь стать моей, только поздно будет!

В ответ лишь хлопок. Похоже, Кошкина закрыла дверь, оставив ни с чем этого альфа-самца.

Я в душе даже порадовался за нее и позлорадствовать не забыл тоже, представив рожу этого гада.

Значит, никого у крошки еще не было. Я бы исправил, конечно… если бы не Карина. Теперь рыпаться поздно.

Но мысль эта дурацкая занозой засела внутри.

Однако следовало подумать о другом. Парни не собирались задерживаться, хотя неведомый Димка попытался воззвать к совести своей подружки, я очень надеялся, что все-таки уже бывшей.

– Ник, открой дверь! Истеричка хренова!

– Пойдем, Димон. Успокоится, сама прибежит. Будешь еще унижаться перед этой молью.

– Ты ничего не понимаешь, – цыкнул он на дружка, и спустя минуту те начали спускаться.

Дьявол! Пожалуй, мордобой отменялся. Хотя прописать между глаз желание еще присутствовало. Но лучше, наверное, не сейчас.

Внизу скрипнула дверь, послышалось тявканье и я, вздохнув, начал тоже спускаться.

Бабуля, продолжая проклинать соседей, медленно поднималась и, чтобы не вызывать излишнее любопытство, я рассчитывал проскочить, но не вышло.

– О, полиция, – обрадовалась она зря. – Генерал?

– Капитан, – закашлялся я даже.

– Вы же к этой вертихвостке приходили? Развели тут бордель, когда сможете ее посадить?

– Кого? – еле произнес, понимая, что прилипла она ко мне, как банный лист к филейной части.

– Наташку. Не работает, мужиков водит. Концерты устраивают мне над головой.

– Квартира у вас какая? Передам участковому, он проверит!

– Точно? – с недоверием спросила она, приглядываясь ко мне.

Вообще-то, нет. Лишь бы память у нее была не фотографическая, иначе она отыщет не только меня в отделах города, но и пойдет выше.

– А эти вот еще… – переключилась она быстро, заметив за моей спиной парней. – Наркоманы! – взъелась бойкая старушка, начиная размахивать руками.

Парни, скорее всего, пожалели уже не раз, что заявились сюда. И пока бабуля отчитывала их, обвиняя во всех грехах, я плюнул и сменил маршрут.

– Ника, открой! – ударил кулаком в дверь, пока внизу шли разборки.

Собака надрывалась, едва не срывая голосовые связки. Бабуля материлась, как заправский грузчик, а судя по топоту, парням все-таки удалось прорвать оборону.

– Держи. Можешь пересчитать, – с порога всучила она мне сверток, просипев тихо.

– Ты плачешь? – коснулся я ее подбородка двумя пальцами, заставляя девчонку поднять голову и взглянуть мне в глаза.

– Не твое дело, Алексеев. Бери деньги и уходи.

– Нет уж, постой-ка, – вставая на порог и не позволяя Нике захлопнуть дверь. – Тебя обидели? Эти козлы? Не реви, – видя, как по ее щекам покатились слезы, не смог и я сдержать эмоции, – Ну, хочешь догоню и рыло им начищу?!

– Не надо, – выдавила она из себя улыбку, смахивая хрустальные бусины с ресниц. – Ярослав, все в порядке. Будет!

– Сомневаюсь.

Черт подери, и что теперь делать, это надо же! Терпеть не мог бабские слезы, это напоминало пытку. И вроде не из-за меня Кошкина ревела, а ублюдком чувствовал себя я почему-то.

И исправить хотелось, помочь, успокоить ее, но не знал как.

И слова не находились нужные, зато руки, видимо, знали больше. Обхватил Кошкину одной, притянув к себе, позволяя девчонке прижаться к моей груди. Она всхлипнула и замерла, почти не шевелясь. Я слышал лишь ее дыхание и, прикрыв веки, почти растворился в нем, как вдруг она неожиданно дернулась, словно ее окатили ледяной водой.