— Девушка, вам плохо? — поинтересовался кто-то позади.

— Нет, — покачала я головой и оттолкнулась от стекла. — Пропустите, пожалуйста…

На улице начал трезвонить мобильный. Привезли новых пациентов, и привычная круговерть решений помогла мне донести ноги до Исследовательского центра без нового витка самоуничижения. Только когда вдруг на экране мобильного высветился номер Горького, ноги подкосились. Я тяжело сглотнула и прижалась к стенке коридора перед проходной.

— Давид?

— Ива, привет.

— Привет, — хрипло каркнула я.

— До меня тут докатилось дело о покушении на Стаса Князева.

— Да. Я так и думала, что ты узнаешь…

— А почему ты не сказала?

— Не было времени. Он то умирает, то снова восстает. Тяжелая вышла ночь.

— Понятно. А прогнозы?

Если бы я знала. Только в груди вдруг все сжалось до визга, застрявшего в горле. Пришло осознание, что я не вывезу сама. Захотелось признаться во всем Давиду и сдаться на милость. Собиралась же нести ответственность…

— Пока сложно говорить, — выдавила кое-как.

— Ива, что с тобой? — насторожился Давид.

— Устала. Очень… — просипела я.

— Может, увидимся? Беспокоишь…

— Князев уже взял меня в оборот. — Я кое- как отлепилась от стенки и прошла в сторону проходной. — Так что я под присмотром. Назначил капельницы…

— Мне все равно ехать к вам. Хочу тебя увидеть.

— Ладно…

В аудитории оказалось пусто, и я, звонко постучав в дверной косяк костяшками пальцев, привлекла внимание преподавателя, сидевшего у стола.

— Карл Алексеевич…

— Ива, — поднял он взгляд от бумаг, — проходи.

Мой преподаватель по вспомогательным манипуляциям, как мы называли использование способностей, профессор Карл Алексеевич Видальский был ведьмаком в летах. Я написала ему утром, и он, к счастью, нашел время со мной увидеться. Мы встречались регулярно. Я любила собирать для профессора интересные случаи и обсуждать их за чашкой чая в тишине стен института. Область вспомогательных манипуляций постоянно развивалась и совершенствовалась благодаря сотрудничеству с практикующими врачами. Карл Алексеевич давно не практиковал, но занимался историей заклятий и собирал техники заклинаний, изучая древние записи и расшифровывая старинные дневники.

Собственно, то, что я сделала со Стасом — недоказанное по эффективности заклятье, нерекомендованное к применению и находившееся на стадии разработки и изучения. Оставалось только убедить старика, что я не всадила это заклятье в умиравшего, а просто заскучала настолько, что решилась на изучение. Дерьмовая идея, конечно, но выхода не было.

— Ты будешь как обычно черный с бергамотом? Или покрепче?

— Покрепче, — улыбнулась я вымученно, чувствуя прилив усталости. Бессонная ночь давала о себе знать. — Можно кофе с коньяком. У меня сегодня выходной.

— Что, нет перерыва у полевых бойцов? — крутанул он колеса инвалидного кресла и направился к дверям сбоку.

— Не предвидится. — Я поплелась я следом.

В небольшой комнате все было завалено книгами, и только стол у окна еще держал место для электрического чайника и подноса с чашками. У каждого посетителя чашка была своя.

— Ты не надумала преподавать? — Профессор потянулся за белой фарфоровой чашкой в дальнем углу подноса.

Давно меня не было.

— Не знаю, — пожала я плечами, освобождая стул от книг.

— Может, позже?

— Да, наверное.

— Так что случилось?

Я поставила стул и стянула куртку.

— Пациент был один. В общем, я вдруг вспомнила ту энергетическую манипуляцию, когда целое сердце является проводником для поврежденного. Помните? Мы много с вами его изучали…

— Да-да, помню, — прищурился он пытливо. — Ты его использовала?