— Что надо?

Доминик зависает в своем планшете, похоже, что я его отвлекаю.

Он всегда такой резкий и прямолинейный в общении со мной. Хотя за время, что мы знакомы, а это без малого шесть лет, нормального разговора у нас не было ни разу.

Мнусь возле порога в комнату парня под его тяжелым, угрюмым взглядом.

— Я… На пару минут.

— Тогда заходи, — вновь утыкается носом в гаджет.

Ну вот. Я это сделала. Никогда не обращалась к своему брату за помощью, никогда, повторюсь, не вела с ним беседу по душам.

Мы неродные друг другу люди, вынужденные жить под одной крышей, потому что наши родители, моя мать и его отец, однажды полюбили друг друга и поженились. Как прошел переезд в чужую страну, я толком не помню, совсем была крохой, но в голове отложился тот день, когда на пороге нашего дома появился этот чернявый парень. На тот момент мне было двенадцать, а ему чуть больше, может быть, тринадцать с половиной. Молчаливый, скрытный, с симпатичными ямочками на щеках и огромными зелеными глазами. Сначала я думала, он приехал погостить к своему отцу, но, как оказалось, просто уехал из дома матери в поисках лучшей жизни.

Закрыв дверь за собой, делаю пару шагов вперед и приземляюсь на диван.

— Так о чем ты там хотела…? — Доминик подсказывает мне не растягивать его драгоценное время.

— Ты, — жую губу и перебираю пальцами край футболки.

— Что?

— Ты тоже считаешь меня… толстой? — выходит наравне с выдохом.

Не решаюсь спокойно смотреть в его изумрудные глаза с темными густыми ресницами, но ощущаю на себе изучающий его взгляд.

Когда Доминик принимает положение сидя, невольно наблюдаю за ним, проводя глазами по накаченному прессу. У него расстегнут ремень на джинсах, и пуговица возле молнии изъята из петли. Этого достаточно, чтобы я отвернулась, потому что вид его крепкого торса смущает.

Он всегда такой развязный, без каких-либо комплексов, и я знаю, ему плевать на чье-то мнение.

Собственно, поэтому я здесь. Несмотря на то, что прошло столько времени, решила первой прервать наше долголетнее безмолвие и, смешно звучит, познакомиться поближе.

— Скажи мне, — начинает он издалека, — кто я такой, чтобы судить о тебе по внешности?

— М-м-м, — мычу, теряясь в ответе. Он всегда заставляет волноваться. Этот его взгляд зеленоглазый…

— Правильно, никто.

Блин. Громкий выдох вырывается из груди.

Мне от него нужен четкий ответ. Кто как не он скажет правду, резанет по больному, откроет на все глаза. И после такого я даже не знаю, стоит ли оскорбиться и бросить дурную затею беседы со своим сводным.

— А раз никто, значит, и мнение мое тоже ничто, — продолжает он, удивляя выводом.

— Почему это ты мне никто? — хочу возразить.

Он смотрит в ответ с приподнятыми бровями, и я вновь съеживаюсь под этим взглядом.

Я понимаю, что, действительно, мы чужие люди, которые всего лишь сидят за ужином в кругу семьи по вечерам, но игнорируют присутствие друг друга.

Даже не знаю, почему так вышло.

Мы учились в разных школах, у нас разные друзья и интересы, у каждого в этом доме своя комната на разных углах. Мы даже по утрам не сталкиваемся в ванной, потому что санузлы у каждого свои. Плюс ко всему своим видом он не стеснялся демонстрировать апатию ко мне. И сейчас он не особо дружелюбен. Но не выгоняет, что уже хорошо.

— Как тебе удобно, так и живи, в тонкой материи или толстой. Привлекательностью считается то, что у тебя здесь, — стучит указательным пальцем по своей голове с короткими темными волосами. — Вот что имеет первостепенное значение.

Доминик и мудрость? Я совсем его не знаю.