– Ну, получается, что дочь у тебя не твоя, а наша, – холодно поправляет меня Ветров. Он не унимается. Все очень плохо!

– Нет, Ярик, она – моя, – я скупо и фальшиво улыбаюсь, – в графе «отец» у моей дочери стоит прочерк. И отчество я ей указывала не в честь тебя.

Судя по выражению лица Яра – это отдельная строчка, за что он хочет меня прикончить.

Эго просто космическое – как же так – его дочь и без его отчества? То, что он слился с моего горизонта и даже о дочери узнал вот так, случайно, – не имеет значения.

С отчеством – это была моя мелкая месть, но больше – все-таки страховка. Страховка, что даже если Яр и узнает, что у меня есть ребенок, – споткнется об отчество и не полезет проверять глубоко. Слабенькая страховка, на самом деле, но как-то же работало до этого.

Я бросаю взгляд на часы. Все. Время вышло. К черту Ветрова, меня ждет Маруська. Я еще подумаю, что с этим делать. Буду рыть себе окоп уже по факту.

Я открываю дверь своими ключами.

На мое плечо падает тяжелая ладонь.

– Мы с тобой не договорили, – шипит Ветров раздраженно. А мне все еще не страшно. Я смертельно утомлена общением с «его светлостью».

– Меня ждет моя дочь, Ветров, – холодно откликаюсь я, сбрасывая его руку, – сформулируй уже, чего ты от меня хочешь, кратко и приходи. А лучше – просто забудь. Мне не было от тебя ничего нужно, не нужно и сейчас. У меня есть моя дочь, у тебя – Кристина, которая наверняка будет рада родить тебе игрушечку ваших голубых кровей. Нас оставь в покое.

Шагаю внутрь своей квартиры, захлопываю дверь за собой, медленно стекаю на пол.

Маруська высовывается из кухни с печенькой в руках – поймана на месте преступления, – с легкой тревогой смотрит на меня. Но уличать дочь я сейчас не в состоянии.

В голове звенит, и пальцы мелко трясутся.

Такое ощущение, что только что провела боксерский спарринг.

Я сижу на полу в ожидании звонка. Или стука. Или в конце концов – что Ветров что-нибудь рыкнет мне через дверь.

Ничего.

Тишина.

И когда я встаю и заглядываю в глазок – вижу только пустую площадку.

Ушел. Просто ушел?

Если бы я была оптимисткой – я бы поверила, что он согласился «забыть и оставить в покое». И даст мне спокойно работать в Рафарме, наконец.

Я – реалистка!

Под ложечкой у меня посасывает…

– Яр, ты в курсе, что вообще-то приемное время у меня начинается с одиннадцати утра? И заканчивается в семь.

– Просто налей чего-нибудь покрепче, – я падаю в кресло напротив рабочего стола Влада и жмурюсь, – не читай мне морали. Я же знаю, что дома ты ночуешь одну ночь из пяти. И ту – если она выпадает на воскресенье.

– И то, одно из двух, – Владислав Каримович Ветров – мой сводный брат – разводит руками, типа я его подловил.

Генеалогия семейства Ветровых достаточно занимательна, с какой стороны ни взгляни. А моя мать так и вообще была всесторонне занятной дамой, которая как единственная дочь своего отца обоих своих мужей «приняла под свою фамилию».

Это было выгодно, особенно моему отцу, который получал известность как член семьи, что была очень известна в широких кругах. Восемь поколений дельцов, последние три из них – юристы и дипломаты.

Но со стороны – лично я над этим только угорал. Силу характера матери я, конечно, знал. Как и размах её закидонов. Теперь даже жаль, что моя дочь с бабушкой так и не познакомится. Хотя… Может, и нет. Мать могла отчудить что-нибудь еще. Тем более, что Титова матери нравилась. С интуицией на людей у неё было совсем плохо.

– Ну, рассказывай, – Влад с интересом щурится на меня, а сам выдвигает ящик стола, в котором у него лежит бутылка виски «для особых случаев», – почему ты здесь и посреди ночи? Есть ведь места в Москве, где виски повкуснее и кресло потеплее. И все-таки ты здесь. Признаться, чего я ждал меньше всего сегодня – так это твоего звонка и в это время.